Сначала он свалился в воронку, оставленную разорвавшимся ядром, потом в окоп, незамеченный им в темноте. Поднимаясь на ноги во второй раз, Теальдо запоздало сообразил, что может не только угодить под луч, но и попросту сломать шею. На дне окопа валялись тела валмиерских солдат. Если бы хоть один из них остался в живых, альгарвеец сам остался бы лежать рядом. Но уцелевшие кауниане давно бежали.

– Мезенцио! – снова заорал Теальдо и, спотыкаясь, побежал дальше.

Вскоре за спиной его послышались тяжелые шаги. Грузной рысью пробежал мимо бегемот, за ним еще один и еще. Снова и снова выкликал солдат имя альгарвейского монарха. Экипажи бегемотов, тоже не собиравшиеся страдать от огня своих же товарищей, орали вместе с ним: «Мезенцио!»

К рассвету Теальдо обнаружил, что пробирается по обочинам разъезженного проселка. По этой дороге отступали к столице валмиерцы, в основном штатские, когда их колонну разбомбили альгарвейские драконы. Результат выглядел ужасающе: мертвые кауниане, мертвые кони и единороги из упряжек, телеги и тюки – растерзанные, обожженные, разбросанные.

Не все попавшие под бомбежку валмиерцы погибли сразу. Теальдо остановился, чтобы дать немного вина из фляги умирающей от ран старухе. С трудом ей удалось сделать пару глотков и пробормотать вперемешку со стонами нечто на своем наречии – кажется, благодарность. Солдат не мог бы сказать, знала она, что ей помогает враг или приняла его за соотечественника-каунианина.

– Шевелись! – гаркнул кто-то за спиной Теальдо. – Не останавливаться! Еще немного осталось надавить, и мы их сломим!

Теальдо заткнул флягу пробкой и поднялся с колен, отчего суставы его протестующе хрустнули. Но в следующий миг, завидев летящих на запад драконов, он снова бросился наземь. Однако валмиерские ящеры пролетели мимо. Они мчались к Соретто. Если им удастся забросать снарядами становую жилу, по которой альгарвейские войска продолжали переправу, авангард наступающих окажется в ловушке, прижатым к берегу.

– Пошевеливайтесь! – заорал кто-то другой – на сей раз это оказался капитан Галафроне. – Им нас не остановить. Больше Валмиера нас ничем не остановит!

Теальдо заковылял на восток. Он надеялся, что его командир окажется прав.

Работы у Сабрино прибавилось с того дня, когда альгарвейская армия, как нож сквозь масло, прошла через северную Валмиеру. Полководцы короля Ганибу сообразили наконец, что, если им не удастся остановить вражеское наступление, прежде чем альгарвейцы упрутся в Валмиерский пролив, основные части их армии, оставшиеся в восточной Альгарве и западной Валмиере окажутся отрезанными и лагоанцы не смогут более оказывать помощь своим союзникам на континенте.

А лагоанцы, пожри их силы преисподние, уже высадились в южной Валмиере – пехота, бегемоты и драконы. Лагоанские летчики заработали себе впечатляющую репутацию в Шестилетнюю войну и, сколько мог судить Сабрино, по сию пору старались ее не уронить. По крайней мере, в воздухе они держались лучше, чем их валмиерские соратники, и намного превосходили фортвежцев, с которыми Сабрино сражался на исходе прошлого лета.

В данный момент полковник начинал подозревать, что его лагоанский противник держится в воздухе лучше его самого. Тот заставлял своего ало-золотого ящера выделывать такие кульбиты, от которых дракону полагалось бы узлом завязаться, пытаясь зайти Сабрино с тыла достаточно близко, чтобы окатить альгарвейца струей огня. И у него это почти получалось.

А еще у него была привычка склоняться к самой шее дракона, чтобы не попасть под шальной луч. Сабрино не стал бы вылезать из седла так далеко, когда между ним и землей столько очень-очень разреженного воздуха. Поди пойми, то ли островитяне придумали новую упряжь, которая не дает седоку свалиться, то ли у лагоанца просто яйца больше мозгов.

Так или иначе, а вражеский драколетчик оказался крепким орешком. Сабрино чувствовал, как его собственный ящер выдыхается понемногу. Твари способны были сражаться в полную силу очень недолго, хотя лагоанский ящер словно не знал усталости. Полковник выстрелил еще раз и опять промазал. Выругавшись, он бросил ящера в пике, пытаясь оторваться от лагоанца.

Когда он выровнял полет, островитянин еще висел у него на хвосте, но в этот момент летчик из крыла Сабрино обрушился на них сверху, и противнику пришлось оставить полковника в покое, чтобы выйти из-под удара самому. Устав воздушных войск Альгарве требовал всегда обращать внимание на то, что происходит за твоей спиной. Быстрей, чем мог предположить лагоанец, Сабрино из жертвы превратился в охотника. Дракон его взревел, завидев перед собою раскрашенного алым и золотым врага.

За спиною Сабрино загремели могучие крылья. Все ближе становился лагоанский зверь, лишенный поддержки немногочисленных собратьев. Сражаться с двумя противниками одновременно лагоанцу оказалось не под силу. Сабрино шлепнул дракона по шее, и тварь плюнула жидким огнем, окатив бок и правое крыло вражеского ящера.

– Ах ты мой красавец! – вскричал полковник.

На миг его презрение к драконам испарилось куда-то. Без сомнения, его зверь был лучшим образчиком своей породы, когда-либо явившимся на свет.

Но и лагоанский зверь был не хуже. Даже чудовищно обожженный, он, прежде чем устремиться к земле, с пронзительным воплем извернул длинную гибкую шею и выплеснул последние капли огня в сторону Сабрино и его ящера. Летчика окатила волна жара, но драконий пламень не коснулся его. Лагоанец продолжал терять высоту, судорожно взмахивая здоровым крылом.