– Граф Сабрино! – провозгласил герольд, когда перед полковником распахнулись двери салона.

К разочарованию полковника, служаночка ускользнула провожать следующего гостя. «Неверная девка!» – заключил он и сам посмеялся над собой.

На столе у стены громоздились закуски. Сабрино взял бокал белого вина, ломоть хлеба, увенчанный горой из плавленого сыра, соленой рыбы, жареных баклажанов и оливок, и, должным образом оснастившись, отправился покорять поля придворных боев.

Само собой, он приложил все усилия, чтобы подвернуться на пути медленно проходившему по залу королю и, будучи человеком упорным, преуспел в этом.

– Ваше величество! – воскликнул Сабрино и поклонился достаточно низко, чтобы удовлетворить любого блюстителя приличий, не разлив при этом ни капли вина и не потеряв ни единой оливки.

– Силы горние, выше голову! – раздраженно бросил Мезенцио. – Или ты думаешь, я конунг Свеммель и нуждаюсь в том, чтобы передо мной лебезили? Он думает, что от этого подданные начнут его бояться, но что может понимать этот ункерлантец? Да ничего – все они растут как луковицы, головой вниз.

– Пожалуй, ваше величество, – согласился Сабрино. – Если бы еще их не было так много.

– Судя по тому, как неумело Свеммель ведет войну с Зувейзой, он собрался исправить этот недостаток, – ответил король. – Кстати – мои поздравления. Ваше крыло превосходно показало себя при Вихтгаре. Я был весьма доволен отчетами о ваших действиях.

– Я передам вашу похвалу летчикам. – Сабрино поклонился снова. – В конце концов, именно они ее заслужили.

– Сказано настоящим командиром, – заметил Мезенцио. – Скажите, граф… в боях над Фортвегом много ли вы заметили кауниан на драконах фортвежских цветов?

– По личному опыту замечу, ваше величество, что сказать трудно, – ответил Сабрино. – Нечасто удается подобраться к противнику настолько близко, чтобы различить цвет его волос. Кроме того, драконы летают высоко; ветры в небесах дуют холодные, и многие летчики закутаны до ушей. Мне, впрочем, дали понять, что фортвежцы чинили всяческие препоны тем каунианам, кто стремился летать на драконах, как, впрочем, и любым другим офицерам древней крови.

– Последнее, как мне достоверно известно, правда. – Мезенцио нахмурился. – Забавно, как фортвежцы в своих пределах глядят сверху вниз на более рослых кауниан, но, когда те же кауниане на востоке стремятся растерзать нас, следуют за ними, точно цепные псы.

– Они дорого заплатили за свою глупость, – заметил Сабрино.

– Всякий, кто причинит зло Альгарве, заплатит за свою глупость, – провозгласил Мезенцио. – Всякий, кто когда-либо причинял зло Альгарве, заплатит за свою глупость. Шестилетнюю войну мы проиграли. Теперь, что бы ни случилось, мы победим.

– Без всякого сомнения, ваше величество, – ответил Сабрино. – Весь мир ревнует Альгарве к тому, что мы есть, к тому, как мы вытащили себя за волосы из болота, невзирая на груз, который взвалила на наши плечи Шестилетняя война.

– Да, весь мир ревнует – весь, а в особенности каунианские державы, – проговорил Мезенцио. – Попомните мои слова, граф, желтоволосые по сей день ненавидят нас за то, что мы развалили их уютную империю, а это было тысячу лет назад! Если бы они могли перебить нас до последнего, они бы так и поступили. А раз не могут – стремятся раздавить так, чтобы мы не поднялись более никогда.

– Этого не случится, – убежденно промолвил Сабрино.

– Разумеется, – отозвался король. – Разве мы глупы, точно ункерлантцы, чтобы позволить им строить заговоры и комплоты невозбранно? – Он рассмеялся. – А глупость ункерлантцев очевидна – только Свеммель может вечно блеять об эффективности и тут же ввязываться в нелепые войны одну за одной. – Он отвернулся к незнакомому Сабрино дворянчику, терпеливо ждавшему, пока его заметят: – А как поживаете вы, ваша светлость?

Сабрино отошел взять еще бокал вина. До сих пор ему не доводилось беседовать с королем так долго. Мезенцио не только узнал графа – этого можно было ожидать, – но и вспомнил, где сражалось его крыло, а это было неожиданно. Полковник не стремился к монаршей благосклонности, но и не собирался от нее отказываться.

Он дрейфовал по залу, здороваясь со знакомыми, флиртуя со служанками и со спутницами тех дворян, кто не покидал столицы, и внимательно прислушивался к чужим разговорам. Послушать было что; оставалось только понять, к чему относится выхваченная из беседы фраза. Когда один седобородый генерал говорил другому: «Достаточно постучать в дверь, и вся трухлявая крыша рухнет им на головы» – что за дверь он имел в виду? В любом случае, Сабрино был уверен, что хозяин пресловутой двери не будет рад гостям.

– Так мы отбросим военно-морское дело на тысячу лет в прошлое, – говорил командор в черном флотском мундире своему товарищу.

– Нам платят за результаты, – отвечал тот со смехом, – а не за методы.

Потом он заметил, что Сабрино прислушивается, и понизил голос, так что драколетчик не мог разобрать ни слова. Раздраженный тем, что его поймали, полковник отошел.

Незнакомая женщина взяла его за руку. Не служанка – зеленый шелк ее блузы был чуть темней полосы державного знамени, а изумрудов и золота на ней висело больше, чем могла мечтать любая прислужница.