Потом он перестал тревожиться из-за таких мелочей, как шанс умереть от жажды в ближайшие дни. Слева, со стороны заката, послышался грохот рвущихся среди камней ядер. Леудаст привычно вжался в землю. По пятам канонады неслись радостные клики на незнакомом языке и отчаянное, внятное: «Зувейзины! Зувейзины на фланге!»

– Верблюды! – Сержант Магнульф сделал из этого слова ругательство столь же гнусное, как Леудаст незадолго до этого из «эффективности». – Ублюдки опять обошли нашу кавалерию с тыла! – Он выплюнул еще несколько проклятий более привычного рода, потом взял себя в руки. – Ну ладно. – Сержант глянул на запад, оценивая, как близко удалось подобраться наступающим. – Отходим! – заорал он. – Отходим, разворачиваем строй, выходим из-под продольного огня! Любой ценой надо удержать родник!

Он тоже вспомнил о воде, хотя и по-иному, чем Леудаст. В этом выгоревшем краю не думать о воде было невозможно. Зувейзины, можно было не сомневаться, тоже о ней помнили и нацелились именно на родник. По крайней мере, Магнульф думал– а это больше, чем можно было сказать об ункерлантских офицерах.

Леудаст торопливо переполз к большому камню, прикрывавшему от атаки с запада. Как бывает, когда отряд обходят с фланга, некоторые солдаты запаниковали, бросившись в тыл. Как случается всегда, они заплатили за несдержанность: зувейзинские лучи скосили их.

Торжествующе завывая, чернокожие устремились вперед. Леудаст прожег чернокожего, который неосторожно высунулся из-за камней. Рухнули еще несколько зувейзин – иные вопили от боли, другие были мертвы. Обнаружив, что еще немало ункерлантцев продолжает сопротивление, противник тоже начал продвигаться перебежками от валуна к валуну.

Вокруг Леудаста продолжали рваться снаряды, осыпая солдата песком и щебнем. Должно быть, зувейзины привезли на вьючных верблюдах разборные катапульты. Леудасту хотелось врыться в землю, залезть в нору и прикрыться крышкой. Но рыть было нечем. А если он так и будет корчиться в страхе под камнем, зувейзины смогут просто подойти и прожечь его насквозь.

Понять это было несложно. А вот заставить себя подняться на колено и открыть огонь – куда трудней. Но Леудаст справился. Ему показалось, что он ранил еще одного зувейзина, но удержать позицию все равно не удавалось – чернокожие продолжали наступать. Леудаст перебежал к следующей скале, потом к следующей.

– Мы должны удержать источник! – заорал офицер, только теперь сообразив то, что Магнульф понял сразу. – Если мы его потеряем, с ним мы теряем контроль над всей пустыней!

Он начал снимать людей с передовой, перебрасывая их на рвущийся под атакой фланг.

Но этого было недостаточно. Даже Леудаст понимал, что этого будет недостаточно. Зувейзины – тем более. Они знали, чем кончится для ункерлантцев потеря источника. Чернокожие действовали хитрей, чем дёнки, хитрей, чем даже фортвежцы. Когда они наносили удар – он был нацелен в самое сердце и силен.

Леудаст прикинул, хватил ли ему воды, чтобы доползти до ближайшего чистого источника. Тот находился далеко на юге – ужасающе далеко, когда бежишь, а торжествующий враг наступает тебе на пятки. Может, удастся долить флягу прежде, чем чернокожие оттеснят их от колодца?

Снова с неба обрушились ядра – но теперь уже на зувейзин. При виде драконов разлетелись стервятники. Один из ящеров заложил вираж, и Леудаст увидал, что спина его выкрашена сланцево-серым: ункерлантский цвет. Теперь пришла его очередь кричать «Ура!», а зувейзин – вопить в смятении. Ункерлантские ядрометы, стоящие далеко за передовой, добавили свои подарки к тем, что сыпали на врага драконы.

За соседним валуном укрылся немолодой мужчина в темно-сером мундире.

– Как дела, рядовой? – спросил он по-офицерски резко.

– Не так скверно, сударь, уже не так, – ответил Леудаст и покосился на новичка. Мундир его ничем не отличался от солдатского, но в петлицах сияла единственная большая звезда. Глаза Леудаста вылезли на лоб. Только один человек во всем Ункерланте имел право носить подобные знаки различия. – Не так скверно, господин маршал, – поправился он, недоумевая, что делает на передовой такой человек, как Ратарь.

– Пока сам не посмотрю, не узнаю, что тут творится, – ответил маршал на незаданный вопрос.

– Т-так точно, сударь, – отозвался Леудаст.

Маршал явился не для того, чтобы наблюдать безучастно. Он пришел сражаться, и жезл его ничем не отличался от солдатских. Вскинувшись, Ратарь пальнул в наступающих зувейзин поверх валуна и счастливо хмыкнул – должно быть, попал. Конечно, он сражался еще в Шестилетнюю войну, а потом в Войну близнецов; получалось, что маршал воюет дольше, чем Леудаст живет на свете.

Оглянувшись, солдат увидал, что Ратарь приволок с собой кристалломанта. Приказы сыпались из маршала непрерывным потоком, и чародей передавал их своим коллегам в тылу. Воля маршала бросала в бой солдат, ядрометы, драконов. Любой, кто позволял себе ослушаться его команд или промедлить с их выполнением, быстро жалел об этом.