А какие здесь выстраивались рыбные ряды! Выловленная всего лишь несколько часов назад рыба и всякая морская живность еще билась и трепыхалась в лотках, переливалась на солнце всеми цветами, но главным образом серебром и золотом.

Небольшой, сонный по будним дням, городок Галлиполи по пятницам становился шумным и многолюдным, и приобретал слегка праздничный вид. В пестрой толпе торговцев, покупателей и просто ротозеев мелькали темнолицые зуавы и французские офицеры в одинаковых песочного цвета одеждах.

Русские солдаты появлялись здесь довольно поздно, после утреннего построения. Поначалу, едва ли не на рассвете, здесь бродили всего лишь несколько человек, которых в виде поощрения офицеры отпускали в увольнение. Самовольщиков строго наказывали.

Но с каждым базарным днем русских солдат становилось все больше. Они тайно уходили сюда из лагеря не ради веселых приключений, а всего лишь для того, чтобы хоть чем-то отовариться и что-то принести к обеду товарищам: десяток картофелин, пшеничную лепешку или пару рыбешек.

В базарной толпе звучала турецкая, румынская, греческая, болгарская, французская и, наряду с русской, почти забытая в России, но, словно расконсервированная здесь, стародавняя русская речь. Степенные бородатые мужики в стеганых домотканых бешметах и кафтанах, стоя в телегах, груженных свежей рыбой, переговариваясь между собой, делились свежими новостями:

— Як живете-можете, некрасовцы?

— А пошто нам? Живем, хлеб жуем, табак не пьем и в ус не дуем!

— Чутка была, ваший дьякон Иван Игнатьич в Москву подалси-от?

— Слава те Господи, возвернувся. Токмо, подався ен в Москву Иваном Игнатичем, а возвернувся отцом Иоанном. Гумагу свяченую од самого патриарха Тихона привез. И чеботы хромовы, одежку шелкову, хрест золоченный.

— Ну, и як ен? Подступный?

— А як узнаш. Доньдеже требы не правил. А так чудеса про Рассею баить. Царя, сказыват, в Рассее скинули.

— Как жа енто без царя? Хучь бы для порядку. Коню, и то кучер нужон. А Рассея — во-она кака! Без царя не обойдется. Хучь какой, хучь самый плохонькой царишко, а нужон!

— Бяда, бяда! Як же ж мы двести годов без царя живем?

— А султан? Той же самый царь, токмо шо турок.

— Я султану не молюсь. И без царя доньдеже обходився. Я почитай двести годов сам себе царь.

— Пуста твоя башка. И слова твои — глупство!

— Спасибочки! Встренулись.

Бородатые парни в длиннополых армяках и замысловатых картузах время от времени подходили к своим возам, зачерпывали бадейками рыбу и несли к весам, а там румянолицые молодицы в расшитых овчинных тулупах и шерстяных приталенных свитках отвешивали ее покупателям, принимали деньги. С турками говорили по-турецки, с болгарами — на болгарском, с греками — по-гречески.

Даже в России, в самой Богом забытой глубинке, уже не встретишь таких женщин и мужчин. А здесь, в Турции, сохранились, законсервировались. Спасли от забвения все извечно российское: и язык, и одежду, и веками сложившийся образ жизни, и вольнолюбивые нравы.

После утреннего построения Андрей Лагода наскоро перехватил вареной рыбы с хлебом, запил студеной водой. Торопился. Вечером ему рассказали, что едва ли не до полудня возле вахты стоял местный парень, из «некрасовцев», и всех проходящих мимо солдат спрашивал, не знает ли кто Лагоду. Все же нашелся один, который жил с ним в одной палатке.

— А зачем тебе Лагода? — спросил он.

— Бают, мы с им родня. Мой прадед с хутора Татарского — и тоже Лагода. Повидать ба! Все ж какой-никакой, а родич.

— Где ж его счас отыщешь! Приходи вечером.

— Не сумею. Вы передайте, завтра я на базаре буду яго выглядать.

Это было не в диковинку. Время от времени возле вахты появлялись люди, разыскивающие своих родственников. Все помнили недавний случай, когда мать отыскала здесь сына, и генерал Кутепов разрешил несчастной одинокой женщине увезти его с собой во Францию. И еще: князь Рылеев нашел в лагере двух своих сыновей и с разрешения Кутепова остался здесь с ними.

Лагода понял, его ищут, приглашают выйти на связь. Родственник с хутора Татарского — это пароль. Но кто он, этот человек? Стал выспрашивать, как он выглядит, этот разыскивающий его человек? Сказали: парень, как парень. Высокий, худощавый, загорелый — никаких особых примет. Верно, одет по-чудному. Так одеваются живущие в Турции русские. Но это тоже ничего Андрею не говорило. Догадаться, кто его разыскивает, он так и не смог. Оставалось только надеяться, что разыщут его. А для этого надо в каждый базарный день отпрашиваться в увольнительную. Что само по себе может навлечь на него подозрения. Но иного выхода не было.