— А что можно еще сказать? — смутился Витковский.

— Но вы ведь сами только что мне рассказывали о наших славных предках — запорожских казаках. Надобно бы и их помянуть.

— Надпись не окончательная. Мы над нею еще подумаем, — пообещал Витковский и, что-то дописав на листке, вновь положил его в карман мундира.

На следующий день хоронили поручика Савицкого. Гроб везли на лафете, в который были впряжены две небольшие гнедые лошадки, выменянные хозяйственниками у местных крестьян в окрестных селах. Сопровождал процессию духовой оркестр. После отпевания и завершения похорон протоиерей Миляновский оповестил всех, кто присутствовал на похоронах, о сооружении на кладбище памятника, и попросил каждого галлиполийца принести сюда, в обозначенное место, хотя бы по одному камню.

Несколько находчивых солдат насобирали тут же, за оградой кладбища камни и, пока еще протоиерей не ушел в свою палатку, принесли их и высыпали прямо в самом центре отведенного участка.

— С почином вас, братья! — сказал протоиерей и, осенив крестным знамением первые камни будущего памятника, добавил: — Пусть оставленный нами здесь, у берегов Дарданелл, памятный холм на долгие годы, может быть, на века, напоминает всем, посетившим эту скорбную юдоль, о почивших здесь русских героях.

Первыми в эту ночь, как намечалось еще несколько дней назад, до похорон Савицкого, подняли по тревоге александровцев. Почти голые курсанты грешными ангелами выскакивали из палаток и, придерживая в охапке свою одежду, мчались к тускло освещенному карбидными лампами плацу. Ухитрялись виртуозно, на ходу, одеваться. Сапоги натягивали уже в строю.

Но когда на плац вышел начальник училища генерал-майор Курбатов, почти все курсанты уже четко выстроились и «ели глазами» начальство.

Курбатов неторопливо вынул из кармана мундира часы и, поглядывая на секундную стрелку, давал время последним полусонным курсантам добежать до строя и одновременно привести себя в порядок. Лишь после этого коротко сказал:

— Благодарю. Успели.

Внезапно на плац въехали несколько всадников во французской форме. В неверном холодном карбидном свете Курбатов рассмотрел гостей. Это был комендант Галлиполийского гарнизона подполковник Томассен, его переводчик и два сопровождающих их темнолицых зуава. Французы спешились и стали удивленно рассматривать выстроившихся на плацу курсантов.

Видимо, кто-то уже успел сообщить Кутепову о нежданных гостях, потому что почти сразу же за ними на плацу появились Кутепов, Витковский и еще несколько штабных офицеров, в том числе и переводчик командующего корпусом полковник Комаров.

После того как они поздоровались, подполковник Томассен недружественным тоном спросил:

— Нельзя ли узнать, что здесь происходит?

— А что вас интересует? — удивленно посмотрел на Томассена Кутепов.

— Мне доложили, у вас здесь какой-то шум, голоса. В городе тоже заметили каких-то солдат. Я подумал, у вас что-то случилось.

— Подполковник, вы не первый год в армии и, вероятно, знаете, что для поддержания дисциплины и боеспособности армии в ней иногда даже ночью проводятся учения, боевые тревоги, смотры. Вот такой ночной смотр мы и проводим сегодня.

— Во-первых, вы были обязаны известить об этом коменданта города, то есть меня.

— Ну, а во-вторых?

— Я вас уже информировал о том, что мое руководство не считает вас больше армией. И, стало быть, вы не имеете права без моего разрешения проводить на территории вверенного мне гарнизона какие бы то ни было учения или смотры, — все так же жестко произнес Томассен.

— Я тоже могу повторить то, что уже однажды вам сказал. Что думает ваше командование о моей деятельности как командующего корпусом, меня мало интересует. Я подчиняюсь своему командованию. Генерал Врангель считает, что наша армия, как и любая другая, должна находиться в постоянной боевой готовности. Для этого я и провожу сегодня ночной смотр.

— Я все думаю, откуда у вас, русских, столько спеси, — рассердился Томассен. — Проиграли войну, находитесь на чужой территории, причем, отмечу между прочим: на чужом иждивении. Что дает вам право так себя вести?

— Достоинство, господин подполковник. Это то немногое, что у нас еще осталось и что пока мы никому не позволяем растоптать. И Российская армия, которую рассчитываем сохранить.

— Ну, и кому она теперь нужна? Вы, кажется, собираетесь уйти? Но даже для этого вам придется просить у нас разрешение.

— О чем вы? — спросил Кутепов и подумал о том, что Томассен либо блефует, либо намерение россиян каким-то способом стало известно французам.

Впрочем, эта загадка тут же разрешилась.

— Болгарское правительство известило нас, что в ответ на вашу просьбу оно готово предоставить вам для временного пребывания свою территорию. Ну, уйдете. И что? Только продлите агонию. Воевать вы уже не сможете. Большевики с каждым днем становятся все сильнее. Забудьте о реванше! Они сметут вас еще там, на бывшей вашей границе.