– Вы должны извинить моего мужа, он совершенно не воспитан. Меня, кстати, зовут Ронда. Вам принести что-то из напитков?

– Кофе и два кусочка сахара, пожалуйста, – ответил я.

– Мне то же самое, спасибо, – сказала Ханна.

Тэйлор отказался, и Ронда ушла на кухню.

– Итак, чем я могу помочь? – спросил Элрой.

– Вы работали на старом заводе.

– Десять лет, пока он не закрылся.

– Кем вы работали?

– Я работал в охране.

– То есть вы должны хорошо знать территорию.

– Каждый сантиметр как свои пять пальцев.

Я хотел было обрадоваться, но не смог. Двадцать лет – огромный срок, и память – не камень, а, скорее, нечто текучее, особенно в таком преклонном возрасте. И мы то и дело заполняем провалы в памяти ложными воспоминаниями. Вы могли бы поклясться, что ковер в родительском доме был синий, а на самом деле он коричневый. И стейк в ваш двадцать первый день рождения был не стейком, а бараниной.

И меня это свойство не миновало. Мои детские воспоминания были искажены действиями отца. Я уверен, все было не так плохо, как я помню, но некоторые события затмили собой все.

Лэптоп наконец загрузился, я поставил на воспроизведение видео с Сэмом Гэллоуэйем, остановил запись на кадре, где было лучше всего видно помещение, и повернул монитор к Элрою.

– Посмотрите. Может ли это место находиться на заводе?

Элрой вытащил из кармана очки для чтения и долгое время смотрел на экран. Насмотревшись, он откинулся в кресло, которое заскрипело под его весом. Ткнув костлявым пальцем в сторону экрана, он сказал:

– Это Сэм Гэллоуэй.

Я кивнул.

– Я слышал, что его убили.

Я снова кивнул.

– Ну, так вы скажете мне, что случилось, или я должен догадываться?

– Его облили бензином и подожгли.

Элрой резко вдохнул через зубы и выдохнул, качая головой.

– Адская смерть.

– Вы так говорите, как будто знаете, как это.

– Вьетнам, – сказал он так, как будто мы должны были сразу все понять. – Раз увидишь, как работают с напалмом, и больше не забудешь. А запах. Господи, его тоже никогда не забыть.

– Но вы были старше призывного возраста.

– Я при первой возможности записался в морскую пехоту и служил там, пока меня не попросили. Заслужил бронзовую звезду и сержантские нашивки на свою голову.

Он засучил рукав и обнажил костлявую стариковскую руку. На левом бицепсе был изображен орел с надписью «Semper Fi» [2] на свитке. Татуировка выцвела и растянулась, но в исполнении безошибочно угадывалось восточное влияние. Вошла Ронда с двумя чашками кофе. Она причесала волосы и надела выцветшее серое платье, которое раньше, вероятно, было белым.

– У него осталась семья? – спросил Элрой.

– Жена и трое детей.

– Кошмар. А что он натворил?

– По нашей информации, ничего.

Элрой покачал головой.

– Такое никто не будет делать без крайне серьезной причины.

– У нас пока нет информации, но я с вами согласен. Чтобы сжечь человека заживо, нужна очень веская причина.

Он кивнул на экран.

– Это может быть и на заводе, но ничего определенного я вам сказать не могу. Я знаю, это не то, что вы хотели от меня услышать.

Я сник, хоть и предусматривал такой результат. Шансов на успех было слишком мало.

– Я так понимаю, у вас есть доступ на завод? – спросил Элрой. – Если мы проедемся по территории, может, я что и вспомню.

То, как он это сказал, заставило меня задуматься над тем, что же он видел на экране. Его вопросы звучали вроде бы невинно, но они такими не являлись. У него был какой-то план, который я не мог разгадать. Вероятность успеха была пятьдесят на пятьдесят, но попробовать стоило.

– Да, доступ есть.

Через пятнадцать минут мы уже ехали в южном направлении. Элрой сидел на пассажирском сиденье, а Тэйлор втиснулся на заднее позади меня. Мне пришлось придвинуть свое сиденье и практически вжаться в руль, но Тэйлору все равно места было в обрез. Ханна сидела с ним рядом, положив руку на сиденье. Украдкой их руки касались друг друга. Она улыбалась и смотрела в окно, словно пленник, которого только что отпустили на волю.

Элрой не закрывал рот всю дорогу до завода, рассказывая одну за другой разные истории – смешные, грубые, грустные. Он и сам улыбался, ему явно было хорошо, и я уже начал подозревать, что на самом деле ему просто захотелось выбраться из дома и из-под каблука Ронды. Прогулка в полицейской машине по дороге памяти отлично разнообразила монотонный ход его жизни, каждый день которой был похож на предыдущий: ужин перед телевизором, споры по поводу того, какой канал смотреть, и регулярный просмотр некрологов в поисках знакомых имен.