Я вздрогнула, еще раз пережив весь ужас нашей с Олегом первой встречи.

– Да, бросьте, – вот уж не знала, что у Креольского проблемы со слухом. Как по мне, так все предельно ясно – нам никто ничего не собирается рассказывать. Конечно, обидно – тащились в такую даль только ради того, чтобы удовлетворить любопытство собеседника, но, судя по всему, считаться с людьми – не в традиции сидящего перед нами человека. Но Олега, похоже, это все ничуть не смущало. Более того, судя по всему, он вообще не воспринял слова Татарского всерьез, так как продолжил «допрос»:

– Владимир Степанович, я ценю ваше время, а вот вы, похоже, нисколько. Давайте опустим этап набивания себе цены и демонстрации значимости. Кто вы, мне хорошо известно, знаю я и о вашей влиятельности etcetera, как говорится. Поэтому давайте будет считать, что я достаточно выразил свое почтение и долго, долго упрашивал рассказать мне все, как есть, а вы исключительно по доброте душевной это сделали.

Притаившись словно мышь, сидела я в углу дивана. В голове бегущей строкой по кругу носилась лишь одна мысль: «Буря, скоро грянет буря». Воздух сгустился настолько, что будь у меня под рукой нож, я наверняка смогла бы разрезать его, словно сливочное масло.

Не мигая, смотрел Татарский на Креольского, а потом… расхохотался. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнула.

– Да, а вы похожи на своего брата только внешне. Юрка, царствие ему небесное, подобного себе не позволял. О покойных либо хорошо, либо никак, но, если честно, скользкий он был тип, неприятный. Не люблю таких.

Покосившись на Олега, и увидев, как напряглось его лицо, я оглянулась назад в поисках выхода – в данной ситуации может случиться все, что угодно, так что не мешает заранее продумать маршрут бегства. И снова ошиблась – Креольский, к его чести, умел сдерживать эмоции. Но они не укрылись от внимания Татарского, который, засмеявшись, поднял вверх руки в знак примирения:

– Ну, ну, не сердитесь! Зато теперь мы квиты. И все же, увы, – Татарский снова нацепил маску жесткого депутата, – добавить мне нечего. Все именно так, как я и сказал. После вашего звонка я позвонил своему юристу, который заверил в правомочности хранящегося у меня экземпляра брачного договора. Так что, я принимаю ваши извинения, но мне, слава Богу, ничто не угрожает.

– Вы знаете, мы нашли черновик вашего брачного договора и позволили себе с ним ознакомиться. Прошу прощение за вмешательство в личную жизнь, но, скажите, а какие у вас отношения с супругой?

На этот раз пришел черед каменеть лицу Татарского. Хотя, думаю, и это слово в данном случае не совсем уместно, просто моего красноречия явно не достаточно, чтобы описать мимическое выражение лица нашего собеседника. В какой-то момент мне даже показалось, что он может ударить Олега, но только показалось, так как спустя какое-то время депутат справился со своими эмоциями и даже сумел изобразить некое подобие улыбки.

– Отличные! Просто замечательные. У нас крепкая дружная семья, в которой царит любовь и взаимопонимание.

Надо же, шпарит, как по писанному. Хотя, подозреваю, так и есть – по дороге сюда я имела счастье ознакомиться с агитационной статьей об этом господине. Кажется, в ней о его личной жизни рассказывалось именно так – слово в слово.

– А сейчас, – Татарский неожиданно поднялся, – если позволите, разрешите откланяться. Я и так уделил вам куда больше времени, нежели планировал в начале.

И с этими словами хозяин удалился. Резко и решительно. Ни тебе улыбки, ни рукопожатий на прощание. Зато тут же, словно из воздуха, материализовался лакей. Или дворецкий? Увы, но я так и не разобралась. И теперь уже, по всей видимости, не разберусь. Вряд ли нам суждено попасть в этот дом снова.

Но я ошибалась…

– Да, Виктор Степанович. Я понял! Сейчас будем, – Креольский резко развернул машину и стрелой помчался в обратном направлении. После того, как мы покинули дом Татарского, он не проронил ни слова, а я не решалась задавать вопросы – на этот раз даже моих зачаточных знаний о мужской психологии хватило, чтобы понять – беспокоить сидящего рядом субъекта – себе дороже. И хотя интуиция и теперь просила меня промолчать, я все же не удержалась и спросила:

– Что случилось? – и тут же вжала голову в плечи, ожидая услышать что-то резкое и неприятное, учитывая, что официального примирения по-прежнему не состоялось. Однако, Креольский, ответил довольно миролюбиво:

– А черт его знает. Звонил Татарский, сильно матерился. Сплошные междометья, но явно что-то неладно в Датском королевстве.

– Где? – удивилась я.

– А-а-а, забудь, – не понятно чему рассмеялся Олег, – в общем, сдается мне, из этой встречи мы вынесем гораздо больше, чем ожидали. Нюхом чую – мы близки к разгадке. – В этот момент Креольский и впрямь был похож на собаку, «взявшую след».