– Советы, похоже, тоже войска подтягивают, – неожиданно вставил и свою реплику хозяин.

– Ну, наконец… – Змий помолчал и вдруг спросил, в упор глядя на Смереку: – А может быть, снова?..

– Нет, на этот раз нет! – горячо, словно убеждая себя самого, возразил Смерека.

– Того раза теж так було… – Змий нервно заходил по комнате. – Готовились, ждали – и на тебе!.. Потом опять… Готовься, начинаем – и на тебе знову вертайся [124] на ту ж саму позицию. А потом вообще всех отозвали.

– Так, согласен, – кивнул Смерека. – Но таковы обстоятельства. Нельзя действовать наобум без поддержки. А то, что отозвали, правильно. Кадры беречь надо.

– Ну добре, уговорил, – рассмеялся Змий. – Может, какие вопросы есть?

– Так, мелочи… Чего-то наших друзей той чемайдан, що в литаку був [125] , интересует.

– Помню, – Змий посерьёзнел. – Если речь про польского офицера, который его вёз, то он ушёл из города.

– Выходит, всё напрасно? – забеспокоился Смерека.

– И совсем нет, – заверил его Змий. – Я грипс получил от Левка. Он по дороге во Львов с этим поляком встретился. Больше того, они вроде как договорились.

– Да ну? – удивился Смерека. – И где ж той поляк?

– По всем данным, собрался за кордон.

– Ага, опять за рыбу гроши, – заключил Смерека.

– Э, не скажи… – Змий поднял палец и важно покачал им. – Наш друже Левко не промах, кое-что ещё разузнал.

– Так говори, чего тянешь? – обрадовался Смерека.

– Дело тут такое… – Змий наконец-то опустил палец. – Друже Левко выяснил, тот майор, который у тебя тогда ушёл из колонны, здесь. Больше того, они с этим поляком, что за кордон наладился, связаны. И ещё, поляк заверил Левка, что в саквояже только бумаги какие-то были.

– Чего ж тогда, если там просто бумаги, немцы так интересуются ими? – удивился Смерека.

– Тут такое хитрое дело напрашивается… – Подчёркивая важность предположения, Змий снова поднял палец. – Майор, что колонну вёл, вывозил что-то с секретного объекта. А раз он с тем поляком связан, у которого саквояж был, наверное, и документы оттуда, понимаешь, какая связка выходит?

– Ага, вот теперь мне ясно… – и Смерека, хорошо знавший, что немцы специально охотятся за чужими секретными разработками, понимающе качнул головой…

Дмитра Иванчука затолкнули в новую камеру, и он, стоя возле дверей, растерянно старался что-нибудь увидеть в царившей здесь полутьме. Впрочем, Дмитро довольно быстро сообразил, почему тут так сумрачно. Вероятно, небольшое окно выходило туда, куда заключённым смотреть возбранялось, и потому снаружи был приделан сделанный из досок «намордник».

Впрочем, выходило, что новое помещение немного лучше прежнего, – это оказался не полицейский «клоповник» с нарами, а бывшая келья, куда поставили стол и две солдатских двухэтажных кровати. Три места на них уже были заняты, а одно верхнее свободно, и Дмитро первым делом положил туда свои немудрящие пожитки.

За столом друг против друга сидели два заключённых, один – багроволицый здоровяк, второй – фигурой пожиже, но сугубо панского вида, с очками, вздетыми на нос. Третий арестант, одетый в поношенную рясу, лежал на постели и неотрывно смотрел в потолок.

Дмитро, малость освоившись, потоптался на месте и с некоторой заминкой поздоровался:

– Доброго дня…

– Та який же вин, в бисового батька, добрый? – здоровяк тяжёлым взглядом посмотрел на Дмитра. – А ты, собственно, кто?

– Иванчук я, Дмитро…

– Иванчук, значит… – здоровяк повернулся к нему и как-то неопределённо хмыкнул. – И давно взяли?

– Так… – Дмитро кивнул и торопливо пояснил: – Только я не тут був, а сегодня чего-то до вас…

При этих словах Иванчука сидевшие за столом многозначительно переглянулись, и здоровяк, выдержав паузу, строго сказал:

– Ну от що, хлопче, у нас тут камера особая, так что поясни нам, за какие грехи ты сюда втрафив? [126]

– Та я сам не знаю, – пожал плечами Дмитро. – Слидчий [127] чего-то всё про брата розпытував [128] . Бо его арештувати хотили, а я втрутывся [129] …

– Ты тут нам вола не вкручуй [130] , – рассердился здоровяк. – Говори толком, за что взяли?

– Так я ж и говорю, – сбивчиво взялся пояснять Дмитро. – Брат с пистоля пальнув, от вони и кажуть, що мы с ним обое якись бандюки. А я миж иншим [131] в КПЗУ був…

Какую-то минуту в камере царила насторожённая тишина, а потом здоровяк угрожающе произнёс:

– В КПЗУ, говоришь?.. Симпатик [132] выходит? Ну, тогда я тебе, хлопче, видверто [133] скажу, ти твои комуняки, главные злодии и есть!