– Ну, то що, что КПЗУ? Як у мене земли обмаль [134] , – примирительно забормотал Дмитро. – Бо ж земля то…

– Земли нема, кажешь? – здоровяк сощурился. – Ой, хлопче, чогось мени здается [135] , що твой слидчий не помылывся [136] …

– И я так считаю… – молчавший до сих пор панок в очках тоже подал свой голос.

Здоровяк ещё раз скептически хмыкнул и показал на верхнюю койку, где лежали пожитки Дмитра.

– Ну, то нам всё равно. Залазь, хлопче, туды…

– Спасибо… – Дмитро шагнул к кровати и, не удержавшись, спросил: – А вас, шановни [137] , сюда за что?

Здоровяк хлопнул по столу ладонью и посмотрел на сидевшего против него владельца очков.

– Пане, а наш гость, часом не легинь с полонины? [138] Там, говорят, таких много.

– Нет, он не галициянт [139] , – отозвался тот. – По разговору слыхать, тутешний… [140]

– Так, так… Я сам местный, з Пидгачиков, – торопливо подтвердил Дмитро.

– Ну а я з-пид Полтавы, – заявил здоровяк и добродушно пояснил: – А тут оказался через те, що у батька Махна був. От местные жиды теперь и допытываются, сколько погромив було, та сколько жидовских коштовностей [141] забрано…

– Он у Махна, а я у Петлюры, – криво усмехнулся панок и зачем-то начал протирать стёкла очков носовым платком.

Здоровяк снова пристально посмотрел на Дмитра, словно пытаясь разглядеть что-то скрытное, и только потом сказал:

– От бачишь, хлопче, компания у нас пожондна [142] . Даже свой батюшка есть, – он повернулся к лежавшему на кровати. – Отче, поведайте хлопцу, за что вас.

– Я ту злодейскую власть ещё в девятнадцатом не признал, – сухо отозвался священник и, явно не желая говорить с бывшим кэпэзушником, отвернулся к стене…

Укрывшись в небольшой посадке, майор Вепш следил за человеком с ружьём, топтавшимся у ворот длинного деревянного сарая. В нём размещалось недавно организованное отделение «Осовиахима», а человек, расхаживавший там, был сторожем.

Сегодня осовиахимовцы куда-то ушли, и, пользуясь случаем, майор внимательно присматривался к свободному куску поля, тянувшемуся вдоль посадки. По прикидкам Вепша длины было достаточно, и это давало майору надежду на успех его замысла.

Придя к такому выводу, Вепш выбрался из кустов и прямиком через поле зашагал к сараю. Сторож, старик лет шестидесяти с пышными усами под Пилсудского, едва увидев майора, сделал берданкой на караул «по-ефрейторски».

– Вольно, пан капрал, вольно, – едва заметно улыбнулся Вепш, останавливаясь рядом со сторожем, и поинтересовался: – Как сегодня, всё тихо?

– Так точно, пан майор! – старый солдат привычно вытянулся «во фрунт».

– Хорошо, тогда пошли-ка глянем, – и майор решительно шагнул к воротам.

Сторож с готовностью распахнул створку, и они вошли внутрь темноватого помещения. Сторож щёлкнул выключателем, лампочки, свисавшие на шнурах сверху, враз вспыхнули, и майор, удивившись, что сюда уже провели электричество, начал осматриваться.

Судя по всему, этот сарай служил курсантам учебным классом и одновременно складом. Во всяком случае, всё свободное пространство вокруг десятка столов было занято всяким полувоенным имуществом. Отдельно лежали противогазы, а рядом с ними на стене висели красочные плакаты.

Оглядев всё это богатство, майор прошёлся вдоль расставленных в ряд наглядных пособий и, остановившись возле стенда с авиационным мотором, спросил сторожа:

– Заменили?

– В лучшем виде, – заверил его капрал.

– Отлично, – Вепш удовлетворённо кивнул и направился в самый дальний угол сарая, где стоял заботливо прикрытый брезентовыми чехлами маленький «эрвудзяк».

Этот аэроплан, доставшийся «Осовиахиму» случайно, был предметом особой заботы курсантов. Правда мотор «эрвудзяка» давно выработал свой ресурс, и теперь самолёт использовался только как учебный экспонат.

Однако майор, оказавшись тут в первый раз, сразу обратил внимание на вроде бы неприкаянный «эрвудзяк». Потом, уточнив, что у самолёта всё в полном порядке, а на одном из стендов имеется ещё один, точно такой, но тоже выработавший свой ресурс мотор, Вепш принялся размышлять.

Результатом была поездка двух доверенных гарцежей [143] в сторону Подгайчиков, где в придорожном лесу они отыскали место падения РВД-8. Конечно, фюзеляж и плоскости самолёта сгорели почти дотла, но при падении шасси подломилось, и мотор, от удара чуть ли не наполовину уйдя в землю, практически уцелел.