— Но это… просто непорядочно.

— Мало сказать! Ты знаешь, Иван Иванович, мне теперь много приходится общаться с простым народом, с избирателями, вникать в их нужды, выслушивать мнение по текущим событиям. И могу тебя заверить, что когда вооруженные бандформирования прорвались в Дагестан, люди были просто потрясены. Основные вопросы, которые мне задавали, были не о задержках зарплаты, не о безработице и не о растущей дороговизне, а только об одном… Мы все время трубили о боевой готовности. Так как же смогли допустить, что несколько тысяч вооруженных до зубов бандитов могли прорваться на территорию Дагестана? Почему не предотвратили вторжение? Разве наша разведка, опять же, не доносила о скоплении чеченских орд на границе с Дагестаном?

— И что ты им отвечал?

Дубов развел руками:

— Я не знал, что ответить. Право, не знал, а врать не хотелось: не приучен я врать.

Какое-то время посидели молча. Да, невеселый получался разговор, не такой представлялась эта встреча генералу Матейченкову.

— Между прочим, — нарушил тягостную паузу Дубов, — я выезжал в Дагестан.

— До военных действий?

— И до, и во время. Пришел в ужас, хотя, как ты знаешь, испугать меня трудно. Оказывается, задолго до вторжения боевики соорудили на самой границе с Чечней несколько крупных военных баз, оборудованных по последнему слову техники.

— Ни в какие ворота!

— Шила в мешке не утаишь, и наша разведка об этих сооружениях просто не могла не сообщать.

— Власти и на это не отреагировали? Но это уже просто преступление, — возмутился Матейченков.

— Я с выводами не спешу, — покачал головой Дубов. — Может, просто беспечность наша рассейская?

— Извечная надежда на авось?

— Что-то вроде того. Вспомни июнь сорок первого года. Мы тоже тогда кричали, что к войне готовы.

Гремя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин

И первый маршал в бой нас поведет.

А что на деле оказалось? — продолжал Дубов. — Граница не укреплена. Пограничные части дезорганизованы, бензин на аэродромах и на танковых базах отсутствует. Далее результат первых же дней войны: три миллиона наших солдат попали в плен, кадровая армия по сути дела перемолота, немцы продвигаются со стремительностью лесного пожара, почти не встречая сопротивления, кроме отдельных островков, типа Брестской крепости… Да что я тебе излагаю? Не мне говорить, не тебе слушать.

— Ты что же, сравниваешь ту ситуацию и эту?

— Конечно, масштабы разные, но суть одна.

— Ты, брат, чуток перегнул палку.

— Ни капли, — энергично покачал головой Дубов. — Скажу тебе по секрету, что нам еще крупно повезло.

— В чем?

— А в том, что народ Дагестана в своей массе оказался на нашей стороне. Иначе пришлось бы совсем кисло.

— Тут ты прав.

— Едва произошло вторжение чеченских боевиков, как дагестанская милиция и ополченцы выступили против них. Это был единый порыв. Я слышал, как ополченцы чуть не рыдали, прося, чтобы им выдали оружие… Я видел длинные очереди у пунктов, где добровольцев записывали в ополчение.

— Значит, боевики просчитались?

— Да, они рассчитывали совсем на другую встречу… И на старуху бывает проруха.

— Тут-то и развить бы этот успех до конца, — произнес Матейченков.

— Да, тогда этого сделать не сумели. Даже обнаруженные базы террористов не уничтожили.

— На что, собственно, рассчитывали боевики?

— На общность религии. Но номер не прошел, к счастью для России, — усмехнулся Дубов.

— Как хочешь, Борис Сергеевич, но те времена…

— Какие?

— Перед началом второй чеченской войны… Те времена представляются мне совершенно непостижимыми. Ничего понять невозможно. Чистый Кафка.

— Ты имеешь в виду отношения с Чечней?

— Конечно. Ее столица стала каким-то вольным городом, как будто Грозный расположен не в России, а является независимым государством во главе со своим королем, который что хочет, то и делает. Посуди сам. Самолеты из Грозного летают во все концы света, и отовсюду прилетают в Грозный. И для них не существует ни государственной российской границы, ни таможни, вообще никаких преград.

— Да, можно вообразить, если бы себя так повел, например, Тамбов или Минусинск, — усмехнулся Дубов.

— Что там говорить, с самого начала потеряли мы темп, упустили ситуацию, — вздохнул Матейченков и разгладил усы.

— Когда Джохара Дудаева выбрал народ и он стал первым чеченским президентом, тогда и надо было сблизиться с ним, — подхватил Дубов. — У него ведь не было тогда антирусских настроений, я знаю. Вместо этого ситуацию пустили на самотек.

— Думаешь, с ним можно было договориться?