В вагоне появился контроль: поездной кондуктор, работник ЧК и несколько красноармейцев с винтовками.

– Предъявите ваши документы! – возгласил кондуктор.

Те, у кого документы были, полезли в карманы, за пазухи, стали расстегивать кошельки, развязывать узелки; а те, у кого документов не было, забились поглубже под лавки, съежились там и перестали дышать.

У Леньки документы и деньги хранились в нагрудном кармане зеленой рубахи, которую ему когда-то перешила из солдатской гимнастерки Маруся. Когда подошла его очередь и кондуктор спросил: «А у тебя что?», он сунул руку в карман и сказал:

– Пожалуйста.

Но сразу же почувствовал, – словно рыбья кость встала у него поперек горла. В кармане ни денег, ни документов не было. Соскочив с лавки, он принялся рыться в других карманах – карманы были пусты.

– Ну что же ты? – сказал кондуктор.

– Сейчас, сейчас, – бормотал Ленька. – Одну минуточку. У меня есть мандат… Мне Чека выдала…

Он рылся за пазухой, выворачивал рваные карманы штанов, тряс штанину – нигде мандата не было. Только тут он вспомнил ночную сцену в бараке и понял, что деньги и документы у него украли. Губы у него затряслись. Он заплакал.

– Товарищи, – проговорил он сквозь слезы, – меня обокрали.

– Брось заливать, – сказал кондуктор. – Это тебя-то обокрали? Ты сам небось чистишь карманы – по первой категории…

На ближайшей станции Леньку высадили. Когда он выходил из вагона, вдогонку ему неслись насмешки, ругательства и издевательства. Особенно старалась женщина, которая угощала его яблоками и рыбой. Поезд уже тронулся, и Ленька стоял один на пустой платформе, а она все еще высовывалась из окна и хриплым от негодования голосом кричала:

– Паразит!.. Обманщик!.. Воблу жрет, а у самого документов нету…

Ленька показал ей кулак, присел на корточки у кипяточного бака и снова заплакал. В эту минуту он услышал у себя над головой грубый мальчишеский голос:

– Эй, плашкет! Чего сопли распустил?

Перед Ленькой стоял ободранный загорелый паренек – его одногодок или чуть побольше.

– Нашпокали? – сказал он.

Ленька перестал плакать, угрюмо посмотрел на паренька и сказал:

– Кого нашпокали? Никого не нашпокали.

– Высадили?

– Высадили, – сказал Ленька.

– Чего ж плакать? Балда! Ты чей – одесский?

– Петроградский, – сказал Ленька, все еще дичась и с любопытством разглядывая паренька. У того было грязное, шелудивое, перемазанное мазутом, но очень красивое белозубое лицо.

– Если ты петхогхадский, – сказал он, передразнивая Леньку, – то очень приятно. В Петрограде, говорят, на ходу подметки срезают. Это правда?

– Не слыхал. Не знаю, – ответил Ленька.

– Ты что – втыкаешь?

Ленька не понял, но сказал:

– Нет.

– Ну и дурак, если нет. Давай на сламу работать?

– На какую сламу?

– Ну, на пару. На бану майданы резать. Айда?

– Айда, – сказал Ленька, хотя и тут не понял, на каком бану и какие майданы ему предлагают резать. Почему-то ему показалось, что бан что что-то вроде баштана, а майдан – арбуз или тыква по-украински. Но очень скоро он понял, что речь идет не о тыквах и не об арбузах. Белозубый паренек, которого звали Аркашкой, несмотря на свои четырнадцать лет, был уже очень опытным железнодорожным вором. Он предложил Леньке войти с ним в компанию и воровать на вокзалах и в поездах вещи у пассажиров.

Леньку не бросило в жар от этого предложения. Нет, после всего, что с ним было, он уже не мог смотреть на воровство с тем презрением, которого оно заслуживает. Но, выслушав Аркашку, он, не задумываясь, сказал:

– Нет, к чегту.

И пошел.

– Фасон берешь? – крикнул ему вдогонку Аркашка. – Ну, что ж… пожалуйста… без тебя обойдемся…

Подошел поезд. Ленька вскочил на ходу на подножку, пробрался в вагон. На следующей станции его высадили, надавав пинков.

Приближался вечер, заморосил дождь. Станция была маленькая, зала для пассажиров при ней не было.

Ночевал Ленька в виадуке под железнодорожным полотном.

На следующий день утром он голодный сидел на скамеечке у станционного домика и думал: что ему делать? Ни денег, ни документов у него не было. Пойти в милицию? Проситься в детдом? Или на какую-нибудь новую «ферму»? Нет, нет, только не это…

Он уже начал жалеть, что отказался от предложения Аркашки, как вдруг услышал рядом с собой знакомый голос:

– Здорово, фрайер!

Позже Ленька со стыдом вспоминал, как он обрадовался, узнав белозубого Аркашку.