Ленька оцепенел. Наверно, целую минуту он стоял, поглядывая то на Волкова, то на поручень тележки, вздыбившийся над его головой, то на двери трактира, откуда с минуты на минуту должен был выйти Захар Иванович. Только после того, как тележку стала окружать толпа любопытных, он очухался и кинулся к ящикам. Он думал, что можно еще что-нибудь спасти. Но, увидев огромную разноцветную лужу и крошево из пробок и зеленого бутылочного стекла, он понял, что спасать нечего.

Волков тоже подошел к ящикам и стоял, заложив руки в карманы, усмехаясь и покачивая головой.

– Господи… что же делать? – пробормотал Ленька, вытаскивая из ящика заткнутую пробкой бутылочную головку.

– А что делать, – сказал, оглянувшись, Волков. – Смывайся – и все. Это чье пиво?

– Хозяйское.

– Ну вот. Что ж тут раздумывать?

Он толкнул Леньку локтем.

– Давай сматывайся!..

Ленька еще раз посмотрел на двери трактира и юркнул вслед за Волковым в толпу.

Сзади кто-то кричал:

– Эй, ты, курносый! Куда? Набедокурил, а сам удочки сматывать?!

– Давай, давай, не останавливайся! – подгонял Леньку Волков.

Работая локтями, он выбрался из толпы, свернул в какие-то ворота, провел Леньку через какие-то проходные дворы, мимо каких-то лабазов и овощных складов и вывел его на Международный. Тут оба мальчика остановились и перевели дух. Волков рассмеялся.

– Вот так встреча! А? – сказал он.

– Ужасно, – пробормотал Ленька, вытирая вспотевший лоб.

– Ничего… Говорят, знаешь, – посуду бить к счастью. Ты с какой это стати, дурак, лошадкой заделался?

– Так уж вышло, – объяснил Ленька. – Другой габоты не было.

– «Габоты»! – передразнил его Волков. – Рано ты, братец, работать начал.

Он достал из кармана голубую нарядную коробку «Зефир № 6», подцепил грязным ногтем толстую с золотыми буквами на мундштуке папиросу, важно, как взрослый, постучал мундштуком по коробке, подул зачем-то в мундштук и, сунув папиросу в маленькие белые зубы, с фасоном раскурил ее. Потом, спохватившись, снова вытащил пачку, протянул Леньке:

– Куришь?

Ленька поблагодарил и неловко взял папиросу. Прикуривая, он исподлобья смотрел на Волкова и чувствовал, как в нем просыпается старое, детское отношение к этому мальчику: Волков ему и нравился и отталкивал от себя. Как и раньше, в присутствии Волкова Ленька робел и ругал себя за эту робость.

– Что ж мы стоим? – сказал Волков. Они остановились у витрины, на треснувшем и продырявленном пулями стекле которой белыми буквами было написано:

– Пиво пьешь? – спросил Волков.

– Нет, – смутился Ленька. – А ты?

– Иногда позволяю себе такое баловство. А вообще не люблю. Горькое…

– Я тоже не люблю, – сказал Ленька, хотя до сих пор ему приходилось пить только слабенькое безалкогольное пиво «Экспресс».

– Ну, все равно, зайдем, какао возьмем или еще чего-нибудь.

Ленька замялся.

– У меня, понимаешь, денег нет, – сказал он, краснея.

– Не беспокойся, дружок…

Волков с усмешкой похлопал себя по нагрудному карману.

…Они вошли в кафе, уселись в углу за маленьким круглым столиком. Подошла барышня в клетчатом переднике.

– Что вы хотите, мальчики?

– Дайте меню, – важно сказал Волков.

Он долго, с видом знатока, изучал карточку, наконец заказал бутылку пива, стакан какао, пару пирожных и бутерброд с сыром.

– Ну, вот, – сказал он, потирая руки, когда официантка пошла выполнять заказ. – Я рад, ты знаешь, что тебя встретил.

– Я тоже, – из вежливости сказал Ленька.

– Ты что – все время в Петрограде жил?

– Нет, мы уезжали…

Почему-то Леньке не захотелось рассказывать Волкову обо всем, что с ним случилось за эти годы.

– А ты? – поспешил спросить он.

– О милый мой! Знал бы ты… Мне столько пришлось перенести за это время, что никакому Майн Риду и Жюль Верну и во сне не снилось.

– Папа и мама твои живы?

– Мама жива, а папа…

Волков помрачнел. Тонкие брови его сдвинулись к переносице.

– Не знаю, – сказал он, оглянувшись. – Может быть, и жив еще… Во всяком случае, мама панихид по нем еще не служит.