Шрифт:
Начали обдумывать, как спихнуть Олега. «Я убью его, я убью его!» - петушился Усол. «Правильно, убей!» - говорила Зоя; нос её сросся благополучно, но слегка неправильно, нарушая гармонию безупречного в целом лица.
– Запрещаю!
– возмутилась Янка.
– Сына моей подруги, бедной Настеньки, запрещаю трогать! Прогоню вас всех из Болшева, если что такое замыслите!
– А затем сказала спокойнее: - Надо вынудить убежать. Пусть живёт где-нибудь в изгнании. Как мой тятенька Иван Ростиславич жил…
Датой переворота назначили 1 июня 1188 года.
25 мая молодой Галицкий правитель вновь отправился на охоту в Тысменицу, за себя оставив Миколку Олексича. Погуляли славно, настреляв много жирной дичи, а затем закатив во дворце шумный пир с местными бесстыдницами-прелестницами… Спьяну Олег не понял, что от него хотят; но потом протрезвел и услышал:
– Княже, княже, вставай! Прискакал Захарка Гаврилыч! Заваруха в Галиче!
– Что такое? Пусть войдёт немедля!
Тот промок под дождём, по лицу текли капли, весь дрожал - то ли от холода, то ли от страха, выбивал зубами барабанную дробь. Еле доложил: в городе убили обоих Олексичей - Филимошку с Миколкой, а епископ Кирилл с Иннокешкой Избыгничем тут же переметнулись к заговорщикам. Во главе мятежа - Афанасий Кснятинич и Пахомий Вонифатьич; объявили народу, что Олег сбежал, и послали в Перемышль за Владимиром.
– Господи Иисусе!
– вырвалось у Настасьича.
– Как быть, Захарушка?
– Ой, не знаю, батюшка, мой свет, но дела твои плохи. Возвращаться в Галич не след, бо убьют или бросят в яму. Силой одолеть их не сможешь - у тебя слишком мало гридей. Надобно действительно скрыться.
Бледный, потрясённый бастард продолжал сидеть на одре, обхватив голову руками. Говорил вроде сам с собой:
– Но куда скакать? К Янке в Болшев мне путь заказан, там змея Зойка, может отравить. На Волыни тоже меня не любят. Может, к Ярославне, сводной моей сестрице? Говорят, Фрося добрая и на дверь не укажет.
– Да позволено будет мне сказать, - отозвался Захарка.
– Лучше уж к другой дочке Осмомысловой - ляхской прынцессе. Там, по крайней мере, можно попросить помощи, чтоб отвоевать Галич.
– Так и сделаю, коли Евфросинья прогонит.
И, собравшись быстро, оба устремились на северо-восток, через Чёртов Лес. По пути остановились в Овруче и от тамошнего князя, Фросиного свата, узнали, что соваться в Новгород-Северский нелепо: князь с княгиней поссорились из-за списков «Слова», якобы рассылаемых ею по Руси, и она уехала жить в Путивль, к старшему своему сыну; Игорь же навряд ли будет обрадован родственнику жены. Что ж, решили тогда ехать в Польшу. Правнук Чарга двинулся на запад. Он ещё не знал, что теперь из охотника превратился в дичь: несмотря на Янкин запрет, Зоя и Усол собирались мстить. Витязь обещал привести возлюбленной голову убитого мужа, и она поклялась в этом случае стать его женой.
2
Между тем не был равнодушен к происходящему и Роман Мстиславич Волынский. Он хотя и доводился сватом старшему сыну Осмомысл а (дети их, Феодора Мстиславна и Василий Яковлевич, состояли в браке и имели дочь), всё равно зарился на южное княжество и вынашивал планы воедино слить Галицию и Волынь. Только ожидал смерти Ярослава. А когда тот умер, начал готовить войско. И как раз в июне 1188 года, в самый разгар смуты в Галиче, чуть опередив призванного боярами Якова, бросил свои дружины на Днестр. Этого никто ожидать не мог. Паника и растерянность воцарились в городе, Иннокентий Избыгнич с Афанасием Кснятичем попытались организовать оборону, но никто им не подчинялся. А епископ Кирилл, чтобы предотвратить напрасные жертвы, приказал отомкнуть ворота. И Роман Мстилавич беспрепятственно въехал в галицкий кремль.
А Владимира завернул с полдороги поскакавший ему навстречу Пахомий Вонифатьич. Старший сын Ярослава тоже в первый момент не поверил своим ушам: как, Роман, северный сосед и добрый приятель, родич, поступил так подло?! Что ж на нём - креста нет?! Но потом спросил у Пахомия:
– Как теперь поступить и куда податься? Тот ответил:
– Выход вижу токмо один: заручиться помощью от унгорского короля Белы. Он давно с Романом Волынским в ссоре. Не преминет дать ему по рукам!
– Ты со мною поедешь в Унгрию?
– Коли не побрезгуешь.
– А куда Поликсению и молодших детей? Возвернуть в Перемышль?
– Думаю, не стоит. Да и некогда. Пусть там остаётся Василий со своей Феодорой - чай, на зятя-то с дочкой вероломный Ромашка ратью не пойдёт. Мы ж тем временем отправимся к Беле. Надо торопиться.
И они, развернув повозки, понеслись на юго-запад, к перевалу Дукле через Карпаты. Если бы наследник галицкого престола в тот момент узнал, на какие муки обрекает себя и своих земляков, то, наверное, наложил бы на себя руки. Но, не ведая ни о чём, думал, что ему теперь повезёт, и мечтательно улыбался. Лишь поповна, чувствуя недоброе, то и дело плакала.
3
Королю Беле было в ту пору тридцать девять. Он уже шестнадцатый год находился у власти, чувствовал себя прочно, незыблемо, истребив врагов; даже собственную мать, Евфросинью Мстиславну, он заставил скитаться. Знал о её приключениях - в тщетной попытке сколотить кампанию против Саладина, относился к этому иронически. Но послов от Фридриха Барбароссы принял тепло, подобающим образом, и не возражал, если армия крестоносцев по определённым маршрутам двинется к Константинополю через территорию Венгрии. Но в душе не верил в возможность нового похода.