–  Не умом ли ты тронулась, дщерь моя?
– удивился поп.

Опустив глаза и зардевшись, девушка ответила:

–  Вот те крест святой: как тебя, видела его!

–  Прочь отсед, не скверни глупыми речами пресвятого места! Завтракайте сами, я приеду к обеду.
– И покинул её, скрывшись в Царских Вратах посреди иконостаса.

Старшая поповна, подтянув узелок платка под подбородком и поправив волосы, осенила себя крестом в последний раз, поклонилась и пошла из церкви. Сделала всего несколько шагов, как услышала позади себя:

–  Здравствуй, Ксюшенька, милая голубушка.

И узнала голос. И едва не лишилась чувств от забившегося в горле сердца. Еле-еле проговорила:

–  Здравствуй, батюшка, мой свет.

–  Тихо, тихо, не называй по имени. Я здесь тайно.

–  Отчего же так?

–  Нешто непонятно? Людям моего положения неудобно бегать, дабы поглазеть на поповых дочек. Пересуды, толки никому не нужны.

–  А зачем же бегаешь?

–  А затем, что, видно, я к тебе присох.

У неё в глазах сделалось темно. Губы прошептали:

–  Ты, наверное, надсмехаешься надо мною, бедной, честной девушкой?

–  Нет, нимало, молвил истину. Мне запала в душу. Ни о ком другом думать не могу. Даже о супруге.

–  Свят, свят, свят! Да ведь это грех!

–  Да ещё какой! Но пожар в груди застит мне глаза. Признавайся: люб ли я тебе?

Та мотнула головой, замахала ладошками, будто отгоняя от себя наваждение:

–  Совестно такие вопросы задавать, право слово!

–  Мне теперь всё едино.

–  Слушать не хочу. Будь ты кем не знаю, императором, Римским Папою, я скажу одно: Заповедей Господа нарушать не желаю.

–  Стало быть, не люб, - вырвалось у Якова с нотками отчаяния.

Ксения ответила мягко:

–  Нет, конечно, люб - как владыка наш, Галицкой земли, и наследник самого Осмомысла. Мы его почитаем как отца родного.

–  Я же не про то. А по-человечески, просто?

Дочь отца Георгия ничего не произнесла и шагала молча. У развилки тропинки остановилась; видимо, уже успокоившись, весело взглянула в глаза:

–  Не печалься, княжич. Поживём - увидим, как оно всё ещё обернётся.

Ощутив в её словах некую надежду, он схватил её за руки, выдохнул в лицо:

–  Приходи в буковую рощицу нынче вечером.

–  Нет, не смею. И меня тятя не отпустит. Чем я оправдаюсь?

–  Значит, завтра в это же время, как пойдёшь с заутрене.

–  Завтра приезжают из Болшева маменька и сёстры. Надо их встречать.

–  Значит, послезавтра.

–  Может, послезавтра… Но не утром, а вечером. Я отправлюсь на посиделки… коли доведётся уйти тайком… Но не обещаю! Зряшно не надейся. И не обессудь, коли не приду.

–  Стану ждать, сколько ни придётся. В буковой рощице, у ручья на камушках… Не забудешь?

Хохотнула, вильнула юбками. Бросила насмешливый взгляд:

–  Ну, прощай! И не поминай лихом!

–  До свиданья, милая, до свиданья…

Два с половиной дня показались вечностью: отпрыск Ярослава маялся ужасно, всё валилось у него из рук, даже кролики и собаки не развеяли грусти и тоски, только раздражали. Приглядевшись, Болеслава спросила:

–  Ты чего такой?

–  Я? Какой?

–  Вроде сам не свой, и в глазах тоска. Уж не занедужил ли, часом?

–  Нет. Спасибочки. Чувствую себя сносно.

–  Может быть, влюбился в кого-нибудь?

Княжич вздрогнул и похолодел. Но изобразил удивление:

–  Да Господь с тобою! Я тебя люблю.

–  Ой, не притворяйся. Мы друг дружку терпим, ласково относимся и проводим ночи совместно, как положено мужу и жене. Коли Бог позволит, заведём детишек. Но любовью между нами не пахнет. Ты прекрасно знаешь.

Взгляд Владимира сразу потеплел:

–  Ты такая умная, Славушка! Во сто крат умнее меня! Та заулыбалась невесело:

–  Умная не значит счастливая… Счастье не в уме.

–  В чём же, ты считаешь?

–  Счастье - принимать мир таким, как он есть, и не задавать себе слишком умных вопросов. Ведь тогда на них надо отвечать. А ответы зачастую не бывают приятными.

–  Значит, ты со мною несчастлива?

–  Вот ещё один бесполезный вопрос, голубчик. О моём ответе можешь догадаться.

Помолчав, он проговорил:

–  Что ж, из нас двоих попытаюсь я сделаться счастливее. Болеслава похлопала его по руке:

–  Бог тебе судья. Я не осуждаю и не препятствую. Но учти и ты: если срок придёт прикипеть мне к кому-нибудь, не ревнуй и не злобствуй. Обещаешь?