Витязь. Владимир Храбрый

Аннотация

О жизни и судьбе полководца, князя серпуховско-боровского Владимира Андреевича (1353-1410). Двоюродный брат московского князя Дмитрия Донского, князь Владимир Андреевич участвовал во многих военных походах: против галичан, литовцев, ливонских рыцарей… Однако история России запомнила его, в первую очередь, как одного из командиров Засадного полка, решившего исход Куликовской битвы.

Из энциклопедического словаря.

Изд. Брокгауза и Ефрона.

Т. XII, СПб., 1891

ладимир Андреевич Храбрый - князь серпуховско-боровский, внук Ивана Калиты (1353-1410). По смерти старшего брата Ивана, Владимир остался единственным наследником Серпуховско-Боровского удела (1358). На московском столе, по смерти великого князя Ивана Ивановича (1359), сел почти такой же младенец, как и В., - двоюродный брат последнего, Димитрий, впоследствии Донской. Бояре и митрополит установили отношения между двоюродными братьями договором, по которому В. становится младшим братом Димитрия, т. е. признает над собой верховенство последнего. И В. добросовестно выполняет условия договора: в столкновениях Димитрия Донского с князьями суздальским и галицким, в отражении литовцев, начинающих набегать на русские волости, в обороне Москвы от набегов Ольгерда, в защите Пскова от ливонских рыцарей (1369) - везде В. участвует самолично, рука об руку с Димитрием. В 1371 г. В. вступил в брак с дочерью Ольгерда Еленой. В 1374 году он «заложи град Серпухов дубов», а чтобы привлечь туда население, дал «людем и всем купцем ослабу и лготу многу». По просьбе Владимира Сергий Радонежский пешком пришел в Серпухов, выбрал удобное для монастыря место, собственноручно положил основание храму, и таким образом возник Высоцкий монастырь. В 1375 г. В. ходил с Димитрием на Тверь, в 1376 г. один ходил на Ржев, а в 1377 г. с Ольгердовичем пустошил Литовскую землю и взял Трубчевск и Стародуб. За участие свое в Куликовской битве, как и великий князь, получил прозвище Донского. При последовавшем затем татарском нашествии на Москву (1382) разбитие В. татарского отряда близ Волоколамска имело решительное влияние на Тохтамыша: он поспешил удалиться из московской области. Года через три после того (зимой 1385-1386 гг.) В. ходил вместе с Димитрием на Новгород, который, впрочем, смирился без кровопролития. До 1388 г. двоюродные братья жили мирно. Но под названным годом летописи отмечают, что между ними «розмирье бысть». Одни видят причину розмирья в нежелании В. Андреевича отказаться от своего права на великокняжеский стол в пользу племянника, т. е. сына Димитрия, а другие - в захвате им волостей великой княгини. В том же году братья примирились. В самом начале княжения Василия Димитриевича у В. произошло несогласие с новым великим князем. В. выехал из Москвы сначала в свой Серпухов, а оттуда переехал в Торжок. Некоторые (Карамзин) причину размолвки видят в том, что великокняжеские бояре стеснили В. и не хотели дать ему надлежащего участия в правлении; возможно и то, что В. ожидал от великого князя новых волостей, но не получил их. По договору, состоявшемуся вследствие примирения их, великий князь дает В. Волок и Ржеву, которые впоследствии выменены были на Городец, Углич, Козельск и др. По этому договору В. обязывается без ослушания садиться на коня, т. е. участвовать в походах на неприятеля, не иметь притязаний на Муром, Тарусу и другие города, которые великий князь впоследствии примыслит себе, и оставлять свою княгиню и детей во время походов в Москве - черта, свидетельствующая о недоверии племянника к дяде. Из деяний последних годов жизни В. летописи отмечают поход его, по приказу великого князя, на Новгородскую землю, в 1393 г., и защиту Москвы в 1408 г., при нападении на неё Эдигея. В 1410 г. В. скончался и погребен в Архангельском соборе. У него было семь сыновей.

есмотря на позднюю пору, когда в сосновом бору темень сгущается так, что протяни руку и не увидишь своих пальцев и, кажется, все должно спать, начинают терпко благоухать хвоей деревья. Кто-то любит этот запах, а у кого-то - воротит с души!

Якушка, или Якутка - так зовут смолокуры тщедушного мальчонку, - привык к этому запаху и привык к дыму, поэтому отец взял сына и в этот сезон с собой в лес, чтобы палить для взрослых костры.

Больше ничего, как зажигать огонь и поддерживать его, ему не доверяли; правда, с помощью брата, который был чуть постарше, Якутка разливал готовую смолу по глиняным горшкам и запечатывал их деревянными крышками.

Сидит малец, охраняет ночной покой смолокуров, пихает в красную пасть костра древесные чурки или подбрасывает хворост; когда валит дым, комарье с испугом взмывает вверх, - радуется мальчуган. Он любит сосновый лес, он видел его с малых лет, ибо лес тесно примыкает к их небольшой деревушке недалеко от холмистого места Хотьково. В голове Якутки давно родилась мечта - пожить одному среди диких деревьев; но если, к примеру, братану Егору они действительно кажутся дикими и неживыми, Якутка знает, что они не такие: если прислушаться к шелесту листвы, то представятся они говорящими друг с другом… И что интересно, к телу Якутки не приникает ни один комар, чтоб попить кровушку. А на Егора нападает комарье, будто роем пчелы, когда их потревожишь в дупле. Прилипает к брату и разная лесная муха, словно он медом намазан.

Хорошо на душе у Якутки: любит он ночное время, треск костра, дружный храп смолокуров, доносящийся из полотняной палатки.

Вспомнил Якутка, что в тобольчике лежит пучок свежего лука и несколько морковок. На заветной полянке, одному ему известной, он успевает за сезон смолокуренья вырастить лук и морковку; гордится тем, что его зовут, на полном серьезе, «земледелец». Потянулся за тобольчиком, но услышал утробное урчание и увидел, как заграбастала тобольчик чья-то когтистая мохнатая лапа. А над самим Якуткой наклонилась огромная, как чан, голова…

–  Пе-е-е-ест [1] !
– заорал малец.

Из палатки выскочили смолокуры, на лицо черные, впору самому медведю испугаться. Но зверь стоял недвижимо и теребил в лапах тобольчик. Из его пасти текла длинная слюна. Как медведь так мог проголодаться в лесу - было непонятно.

–  Да не пест это вовсе, а пестун!
– сказал кто-то. Но другой, недолго думая, в нос зверю сунул горящую головешку.

Медведь взревел от боли, упал на четыре лапы, и тут все узрели белый клок шерсти на его загривке.

–  Приметный, зараза! Пестун скрылся в кустах.

Зверь не предполагал, что так враждебно его встретят смолокуры, ведь всего-то хотел взять что-то из тобольчика. А ему - горящей головешкой в морду!

Совсем отощал пестун, потому что случилась с ним немочь. Не надо было есть брошенной у дороги конины, - показалась свежей, думал, волки недавно лошадь задрали. Но с этого момента проникла во все медвежьи члены слабость, не то чтобы напасть на кого-то - сам еле ноги передвигал. От голода шерсть на загривке свалялась, глаза начали слезиться. Если удавалось встретить малинник, то звериной радости предела не было, а за медом лезть на дуплистые деревья - такое теперь и в голову не приходило.

Медведь понюхал воздух, оттуда, от самой маковки горы, тянуло не костровым, а избяным дымом. Превозмогая боль и слабость, тихонько побрел в ту сторону.

На горной вершине, окруженной лесом, стоял шалаш, сложенный из ветвей, и из отверстия, проделанного сбоку, шел дым. Кто-то варил поздний ужин. Рядом с шалашом рубленная из бревен вознесла купол с крестом небольшая церквушка, а чуть поодаль стояли две похожие на сарайчики келейки.

Если бы медведь умел соображать, он понял бы сразу, что тут ему помогут, так как здесь нашли приют отшельники. Два брата - Варфоломей и Стефан. Первый скоро получит при пострижении в иноки имя Сергий, а по месту, выбранному для поселения недалеко от Радонежа, где он родился, его станут звать Радонежским. Великим будет на Руси это имя!

Вот на кого набрел раненый пестун.

–  Эй, Стефан, смотри, зверь к нам пришел… И смирнехонек!
– воскликнул Варфоломей.

–  Да он ранен, браток.

–  И вправду, морда опалена, будто он в костер башку свою сунул… Надо зверю помочь. Грей воду, а я пойду овечьи ножницы искать.

Зверь сразу почувствовал, что попал к хорошим людям. Еще более присмирел и полностью отдался на их волю.

Возле носа братья остригли шерсть, приложили к ранам пахучие прохладные мази, сделанные из собранных Варфоломеем лечебных трав.