— Знаешь, Ронни, ты все делишь на белое и черное — и в политике, и в людских отношениях, а все далеко не так просто. Ты уверен, что знаешь все, что тебе следовало бы знать?

— Я знаю то, что мне сказала Джун, и то, что я видел своими глазами, — сухо ответил Бетли, — и этого мне вполне достаточно.

— И ты не можешь мне вот здесь, сейчас пообещать, что ради всех нас мы забудем это дело?

— Я тебе уже сказал: подумаю.

— Это то, что я должен передать Гарри?

— Говори ему, что хочешь, — ответил Бетли с отвращением в голосе, — я ему никаких посланий передавать не собираюсь.

Уилф почувствовал себя оскорбленным. Он взглянул на слегка запачканную оборотную сторону фотографии и стал писать адрес. Потом протянул Бетли. Сердце у него стучало.

— Вот, возьми мой адрес.

— Ладно, куда-нибудь положу.

Стоя у камина и слегка покачиваясь на мысках, Бетли перевернул фотографию. Он перестал качаться, опустился на пол полной ступней, и сразу стало видно, что он дюйма на два ниже.

— Где взял? — Неожиданно у Бетли прорезался грубый и сильный голос.

— Гарри нашел где-то в Шеффилде.

Уилф сделал шаг вперед, вытащил фотографию из зажатых пальцев Бетли и засунул ее назад в карман.

— Надо написать адрес на менее важном документе.

— Скотина.

Бетли отвернулся. Потом оперся о полку камина.

— Я не хотел показывать, — сказал Уилф, глядя в спину Бетли, — ты меня сам заставил. Это старая фотография, до тебя. Гарри никому, кроме меня, о ней не говорил. Нельзя смешивать с грязью девушку только зато, что она снялась в таком виде. Само по себе это не значит ничего, кроме одного: в этом деле не все так просто, как ты думаешь.

— Считаешь, я не знаю? — злобно взорвался Бетли. — Думаешь, я б позволил ей рассказывать на суде, как Гарри пытался ее изнасиловать? Сколько он к нам ходил, я-то считал его другом, а ведь все это время у него за пазухой была фотография! Он давно решил, что Джун годится, и только ждал сигнала. И дождался. Так, спрашивается, зачем ему фотография? Что он, так не мог понять? Вон парень из Калдерфорда все понял, без всякой фотографии. Такому мало поцелуев, взял все, что надо, в машине. — Бетли поднял голову, повернулся к Уилфу и, неожиданно осознав, что наговорил больше, чем следовало, сделал над собой усилие, чтоб успокоиться. — Так что мотай назад к своему брату. Скажи ему, он выиграл.

— Никто в таком деле не выигрывает. Просто становишься немного умнее, а может, немного пессимистом, вот и все.

— Да иди ты со своей философией знаешь куда? В общем, прибереги ее для своей писанины.

— Можешь мне полностью доверять: то, что ты сейчас сказал, я нигде повторять не буду.

— Какой паинька! Разве что сам иногда вытащу, полюбуюсь, — проговорил Ронни сквозь зубы.

Уилф вынул снимок из кармана.

— Больше она нам не нужна.

Он зажег спичку и поднес пламя к уголку фотографии.

— А чем ты докажешь, что она у тебя одна? — спросил Бетли.

— А я и не стану доказывать.

Огонь поплыл вверх по снимку и вдруг погас.

— Дай сюда, — сказал Бетли.

Он стал на колени перед камином, разорвал газету на куски, поверх положил снимок и зажег. Оба стояли и глядели на пламя. Когда все было кончено, Ронни поворошил в камине кочергой.

— А теперь иди ты к эдакой матери. Чтоб духу твоего здесь не было.

Уилф вернулся к вечеру. Когда он вошел в комнату, Гарри вскочил из кресла в одной рубашке, без галстука.

— А я все ждал, ты позвонишь.

— Зачем?

— Ни черта себе, я день трясся в неизвестности.

— А я, может, не хотел тебя огорчать.

— Что, худо дело?

— Да нет. Можешь спать спокойно. Он решил не подавать в суд.

Уилф снял плащ, бросил на кровать. Гарри глядел на брата, и постепенно, как при замедленной съемке, на лице стало проступать выражение нечаянной радости.

— Ну, давай рассказывай.

— Я пошел к ним сегодня, после смены.

— Джун была дома?

— Нет. Он сказал, уехала к матери. Мы проговорили почти час. Я сказал ему, что не вижу никакого смысла в том, чтоб возбуждать уголовное дело. Люди начнут болтать и сплетничать: а может, это Джун сама к тебе полезла? Он, конечно, обозлился, когда я начал такой разговор, но я ему объяснил, что не я, а люди так могут подумать. Ну еще я ему сказал, что шахтеры не очень-то уважают парня, который без помощи полиции с собственной женой справиться не может. Я уж постарался нажать на этот момент, — при этих словах Уилф широко зевнул. — Черт, как я устал. Можно подумать, весь день работал как лошадь.