Жестокие и бесчеловечные законы, установленные диктатурой пролетариата, и те систематически нарушались. После революции и гражданской войны широко применялись репрессии за “активные действия и активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных должностях при царском строе” по ст. 67 УК УССР 1922 г. Диспозиция аналогичной статьи № 54-13 в уголовном кодексе УССР 1927 года существенно расширена и выглядит так: “Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных или секретных должностях при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны”. Мера наказания по кодексам 1922 и 1927 г. одинакова — расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества, лишением гражданства и изгнанием из пределов СССР. К лицам, совершившим такое “преступление”, в соответствии со ст. 14 УК УССР и аналогичными статьями других союзных республик, по решению суда мог бьггь применен принцип давности, если прошло 10 лет со времени его совершения. Кроме того, на основании ст. 13 постановления Президиума ЦИК СССР от 2 ноября 1927 г. “Об амнистии” “постановление подлежит применению судами и административными органами Союза ССР и союзных республик также по всем делам о преступлениях, совершенных до издания настоящего постановления об амнистии, приговоры по которым еще не вынесены”30. Иными словами, все такие дела подлежат прекращению, а еще не начатые расследования не могут быть возбуждены. Но жажда крови уже захлестнула искривленное сознание палачей, а потому репрессивная машина продолжала набирать обороты. На протяжении нескольких последующих десятилетий шел отлов для предания суду бывших “контрреволюционеров” — в основном рядовых солдат и крестьян. Принцип давности, закон об амнистии попросту были отброшены за ненадобностью.

DuKmamypa

Из большого количества дел, где при проверке были установлены нарушения, приведем лишь один характерный пример.

По приговору Киевского областного суда от 23 октября 1940 г. по ст. 54-13 УК УССР к высшей мере наказания — расстрелу был приговорен А. П. Таланчук, 1900 г. р., уроженец села Городище-Косовка Володарского района Киевской области, проживающий в Москве, кладовщик парка культуры и отдыха “Красная Пресня”. Таланчук был признан виновным в том, что служил в “Петлю-

30 Амнистия и помилование в СССР. — М., 1959. — С. 61-63.

ровской банде”, принимал участие в борьбе против Красной армии и красных партизан, впоследствии вступил в “банду петлюровского направления Завгороднего”, в которой был до марта 1920 г. С марта 1920 г. до дня вынесения приговора прошло уже более 20 лет! С учетом возраста Таланчука он не мог быть атаманом банды, т. е. не занимал в то время “ответственную должность”, а следовательно, не говоря уже об амнистии, не мог быть признан виновным по ст. 54-13 УК УССР. Между тем приговор о расстреле 14 февраля

1941 г. был исполнен, а тело закопано на одном из кладбищ Киева, где покоятся останки многих тысяч таких же несчастных людей91.

Инициаторы диктатуры, стоящие у власти, никогда не отрицали, что при необходимости власть может выходить за пределы требований закона и заменять законность целесообразностью. Ленин писал, что диктатура пролетариата допускает возможность отступления от законов, та самая диктатура, которая означает неограниченную возможность, опирающуюся на власть, а не на закон:

'Экстренные меры войны с контрреволюцией не должны ограничиваться законом...'92.

Отступление власти от требований закона (именно власти, а не граждан, которые во всех случаях обязаны соблюдать требования законов) есть не что иное, как беззаконие, произвол и порожденная диктатурой тирания. Оправдывая нарушения ради сохранения стройной структуры власти, большевики, похоже, следовали утверждениям, изложенным в стихах древнегреческого драматурга Еврипида, которые, кстати, любили декламировать многие диктаторы, в том числе и Юлий Цезарь:

*Коль преступить закон — то роди царства,

А в остальном его ты должен чтить*®.

Единственное различие было лишь в том, что большевистская власть нарушала законность систематически и в широких пределах, т. е. при решении и основных, и второстепенных задач.

Отметим, что попытки пресечения произвола и беззакония со стороны чекистов все же были, но они, как правило, тонули в атмосфере “всеобщего энтузиазма народных масс в борьбе с контрреволюцией”. Еще в июне 1919 г. ЧК Киевской губернии проверяла Высшая админинспек-ция, в докладе которой, адресованном ЦК, содержатся потрясающие факты произвола и злоупотребления чекистами служебным положением. Рассматривая личные качества чекистов, общее состояние следствия, вынесения “приговоров” и учета изъятого у арестованных имущества, комиссия пришла к выводу, что большинство чекистов не соответствуют своему назначению. “Все испорчено жаждой власти в самом грубом смысле этого слова”. Заключения следователей по делам арестованных по своей безграмотности и лаконичности “смехотворны", они сводятся лишь к голословному, решительно ничем не подкрепленному выводу. А приговоры содержат несколько слов: “такого-то расстрелять”. Конфискованное имущество не имеет должного учета. “Вещи часто выдаются сотрудникам и теперь образована даже комиссия... В распоряжение этой комиссии должно будто поступать 35 корзин с вещами и около 400 часов. Выдаются вещи по резолюции председателя”93.

Большинство людей, изучавших ленинские произведения и сочинения других видных партийных деятелей, полагали, что законность со стороны государственных органов нарушалась только в период революции и гражданской войны. К сожалению, это не соответствует действительности. Преступления, отнесенные к категории государственных, т. е. измена родине, шпионаж, восстания, диверсии, вредительство и др., в уголовных кодексах УССР, РСФСР и других республик 1922 и 1927 г. назывались контррево-

34 ЦГАООУ, ф-1, оп. 20, д. 18, л. д. 51-

люционными. А если так, то чекисты, пользуясь принципами вседозволенности в борьбе с контрреволюцией, систематически нарушали так называемую революционную, а позже — социалистическую законность, а под “экстренностью” понимали любые события, по которым необходимо было принимать “экстренные” меры. Поэтому не случайно, что в случае применения репрессий за совершение контрреволюционных преступлений законность нарушалась больше всего.

Маниакальное стремление большевистских вождей любой ценой удержать власть, быть во власти, самоутвердиться, самосохраниться и являлось основной причиной, движущими мотивами беззакония. При этом на страницы периодических изданий систематически подбрасывалась идея, что якобы с победой мирового пролетариата воцарится подлинная справедливость. Большинство людей обожествляли своих вождей и безропотно им верили. Ради великих идей мирового коммунизма, обманутые лживыми обещаниями, они шли на любые безрассудные поступки, жертвовали жизнью миллионов своих сограждан, своим настоящим во имя светлого будущего. При этом они не задумывались о том, что из-за своей доверчивости вместо общечеловеческих ценностей — свободы, справедливости, гуманности — формируется классовая ненависть между людьми, а в повседневной жизни будет преобладать казарменная, стадная психология.