Снисходительный тон директивы к чекистам и фактам нарушения ими законов свидетельствует о том, что этот репрессивный орган уже вышел из-под всякого контроля и прокурорского надзора. А фраза “иной раз”, как будто бы речь идет об исключительных случаях, напротив, стала исключением, когда законность все же соблюдалась.

Заметим здесь, что определенная скидка на “особые условия работы” чекистов, их “закалку и решительность” и связанные с ними нарушения законности сохранялась на протяжении многих десятилетий и не была полностью изжита даже в переломные 80-е годы.

С первых лет советской власти всем стало ясно, что ЧК, а потом ГПУ и НКВД — это непреодолимая, поддерживаемая партией сила, беспредельная, безжалостная и наглая власть, перед которой смолкают все — от простого обывателя до наркома. При виде чекиста с его удостоверением сгибали спины самые высокопоставленные и напыщенные советские чиновники снизу доверху, угодливо, суетясь, они выполняли любые их требования. Чекистам не смели возражать ни милиция, ни судья, ни прокурор, ни партийные функционеры среднего и даже республиканского звена. Известна телефонограмма Ленина на имя председателя ВУЧК В. Н. Манцева, в которой он упрекает главного чекиста в Украине в том, что “расхлябанность Укрцека полная”, и требует навести порядок. Это, видимо, и стало началом чекистского диктата в партийных органах.

Люди были убеждены, что полномочия чекистов безграничны, что для них не существует никаких законов, что все граждане страны обязаны им содействовать и даже сама смерть находится у них в услужении.

Пользуясь постоянным покровительством ЦК ВКП(б) и выполняя его указания, ОПТУ вскоре приобрело право арестовывать людей без санкций прокурора, утверждать обвинительные заключения по делам, направлять их в суд или во внесудебные органы, где каждое из них рассматривалось без участия сторон в течение 20—30 минут с вынесением приговора или постановления. О ГПУ добилось того, что дела о преступлениях своих работников они рассматривали сами, т. е. судили их по своему усмотрению.

7 декабря 1917 г. СНК принял постановление о создании ВЧК как репрессивного, террористического органа пролетарской диктатуры, который всеми мерами должен защищать большевистскую власть в России. Ленин неоднократно подчеркивал исключительную роль ЧК в тех условиях. На митинге ЧК 7 ноября 1918 г. он говорил, что для ЧК “...требуется решительная борьба, а главное, верность”. “Для нас важно, что ЧК осуществляет непосредственную диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима”1. Ленин считал, что для работы в ЧК надо “найти лучших”, преимущественно членов РКП(б) с дореволюционным стажем.

По состоянию на июнь 1920 г. в коллегию ВЧК входили Дзержин-

ский, Менжинский, Петерс, Лацис, Мессинг, Аванесов, Ягода, Ксенофонтов, Медведь, Кедров, Зимин, Манцев и Корнев. Как в первые годы советской власти, так и в дальнейшем было

весьма очевидно, что в органах ЧК, трибуналах, судах и других карательных органах преобладают лица нерусской национальности. Украинцы и белорусы, не говоря уже о людях других национальностей, попадали в эти органы очень редко. Руководящие должности в основном занимали латыши, поляки, евреи. Кроме подавляющей нерусской части состава коллегии ВЧК, в крымских делах фигурируют Айзенберг, Берзиньш, Бредис, Говлич, Грозный (Сафер), Дагин, Данишев-ский, Дукельский, Кацнельсон, Киборт, Король, Малышкевич, Михельсон, Па-укер, Петерс, Плятт, Реденс, Степпе, Тольмац, Трилиссер, Удрис, Циканов-ский, Эйдеман, Шаров (Шавер), Ям-ницкий и др. Много было лиц нерусской национальности среди рядового и среднего начальствующего состава органов ЧК как в центре, так и на местах. Кадры, в частности, пополнялись за счет большой армии латышей, оказавшихся в России. Из сборника “Латышские стрелки” следует, что в октябре 1917 г. в России было 40 тыс, латышских стрелков, которые, как известно, охраняли правительство и пользовались неограниченным доверием Политбюро. Количество чекистов и их агентов росло с каждым годом. Например, в Москве было примерно 20 тыс. чекистов и их агентов. Из них в подразделениях ВЧК — более 2 тыс., 2/3 которых были латышами. Защищать русскую революцию, как ни странно, доверили не гражданам России, а инородцам!

Общее число чекистов по стране, этих “лучших” людей, тщательно скрывалось и никому, кроме, конечно, Политбюро ЦК РКП(б), не было известно. А утаивать было что. К лету

Г

1921 г. в органах ЧК с иными спец-частями, подчиненными ВЧК, служило 262,4 тыс. человек, что в 17 раз превышало подобную службу России до октября 1917 г.104

Структура учреждений ЧК и методы их деятельности всегда были закрытой темой. Н. В. Крыленко говорил:

'ВЧК страшен бес по що дн остью своей, репрессией и полной непроницатель-ностью для чьего бы то ни было взгляда'105.

(В беспощадности чекистов Крыленко убедился на собственном опыте, когда был репрессирован.)

Органы пролетарской диктатуры, как и высшая партийная власть, стали властью неограниченной, несменяемой, ни перед кем не ответственной, стоящей над массами, подавляющей массы. Органы ВЧК обманом и насилием завладели таким объемом власти над народом и всей страной, какой не обладал ни один диктатор на протяжении всей истории человечества. Для них возможность повелевать миллионами жизней, видеть безропотное подчинение и страх в глазах жертв стали смыслом существования. Опасе-

ние потери власти, привилегий, страх возмездия за творимый произвол постоянно преследовали их, толкали на безграничную жестокость и были движущей силой террористической деятельности. Чекисты и большевистское руководство, видимо, твердо усвоили не только аморальные поучения Макиавелли, но и наставления древнекитайского философа Хань Фей-цзы:

'Не уступать влосгь другим... считать всех людей дурными; не считаться ни с какими моральными ценностями; поощрять политику одурманивания народа; в наказаниях проявлять непреклонность и строгость... при необходимости — быть неразборчивым в средствах'106.