Ехлаков из себя выходит:

— Черт знает что такое! Такие рокировки только на шахматной доске легко делать. Командир, пусти меня в Симферополь. Разругаюсь с этими штабниками на чем свет стоит, но докажу...

Я не перебиваю его. Пусть побушует, пока никто из подчиненных не слышит. Вызываю Илларионова, велю разрабатывать новый план. Ему и его помощникам опять не спать всю ночь. Но ни один мускул не дрогнул на утомленном лице начштаба. Есть приказ — значит, нужно выполнить.

Комиссар все еще что-то бормочет. Но вот он склонился над картой, тщательно изучает ее.

— Перебродило? — спрашиваю.

— Что ж поделаешь. Знать, им там, наверху, виднее.

В час ночи командиры батальонов получают приказ на новый марш и разъезжаются по своим подразделениям. Мы с Ехлаковым тоже едем в батальоны: я — в третий, он — в пятый.

Третий батальон занимает центральный участок нашего района обороны. Здесь проходит дорога, ведущая от Перекопа на Симферополь, по которой сейчас отходят части Приморской и 51-й армий. Войска бесконечным потоком движутся по успевшей просохнуть дороге. Пыль вздымается к ночному небу. Она скрипит на зубах, забивает нос и рот. Дышать трудно еще и потому, что к дорожной пыли примешивается дым: поблизости горят подожженные немцами скирды. Командира батальона Мальцева и комиссара Модина я разыскал на переднем крае. Они стоят у шоссе и контролируют движение. На батальон возложена ответственная задача — пропустить наши отходящие части и отсечь преследующие их войска противника. На северо-западе слышны недалекие взрывы, пулеметные очереди. В черное небо взлетают ракеты — белые, зеленые, красные.

— Это разведывательные группы немцев копошатся, — поясняет Мальцев, — а основные силы противника отдыхают. Недавно их автоматчики и сюда норовили [47] проникнуть. Но наш минометчик Смешко так угостил их, что только половина успела ноги унести.

— Федор! — кричит Мальцев в темноту. — Иди-ка сюда.

Перед нами вырастает кряжистый парень в лихо приплюснутой бескозырке «блинчиком». Свет от пылающей скирды падает на его лицо — широкое, круглое, с хитроватым прищуром глаз.

— Старшина первой статьи Смешко! — с достоинством представляется он мне, отдавая честь с четкостью бывалого служаки.

— Ну, расскажите, товарищ Смешко, как вы с фашистами расправляетесь?

Смешко улыбнулся, стрельнул взглядом вправо-влево. Нас к тому времени плотным кольцом обступили краснофлотцы: они любят, видно, послушать веселого старшину.

— Нащупал я их слабинку, товарищ полковник, — громко начал Смешко. — Главное, им очухаться не давать. Я кладу одну мину у них перед носом, а вторую сразу же позади, за их спиной. Тогда они хватаются за заднее место, мечутся, как ошпаренные тараканы, и благим матом орут «мама», на своем языке, конечно. После этого еще одну мину в середку швырнуть — и больше не треба. Три мины, не больше! Хлипкий народ, и нервы у них — того...

Одобрительный смех вокруг.

— Товарищ старшина, — спрашивает матрос Богач, — а откуда вам известно, что немцы в этот момент «мама» кричат? Ведь далеко до них, не слышно...

— Да так предполагаю. Если тебе, например, угодит осколок в то место, куда попало тому фашисту, ты другого зараз и не придумаешь крикнуть, как «мамо!»

Новый взрыв хохота. Да, остер язык у этого минометчика.

— Молодец старшина! — хвалю я его. — У вас не только мины, но и слово меткое.

— Как можем, товарищ полковник, — скромничает Смешко.

Я спрашиваю краснофлотцев:

— Ужинали сегодня?

— Обедали в походе, ужинали только что, — отвечает за всех главный старшина Сидоренко. [48]

— Вот и хорошо. А завтракать будем на новом месте. Собирайтесь в поход.

— А мы думали, заночуем, — разочарованно вздыхает кто-то из моряков. — Ноги так и гудят.

— Знаю, что устали все, но противник обходит нас. Замешкаем — в окружении окажемся.

Договорились с Мальцевым: пропустив последние наши армейские части, он в четыре утра, как и другие батальоны, снимется с позиций.

Бойцам удалось поспать час — полтора. Но многие не знали и минуты покоя. К таким относились разведчики. Прежде чем трогаться в путь, нужно было провести разведку дорог и окрестностей. Небольшие группы моряков отправились в поиск. Они не только вели наблюдение, но и по возможности беспокоили противника, старались посеять панику, нанести урон.

Взвод батальонных разведчиков во главе с лейтенантом Павликовым и секретарем партбюро политруком Шурпенковым подъехал на машине почти к самому Джанкою и внезапно обстрелял остановившуюся здесь на ночь вражескую автоколонну. Среди гитлеровцев переполох. Кричат, стреляют куда попало. Разведчики не стали дожидаться, когда этот разворошенный улей придет в себя. Свернули и скрылись в темноте.

В пятом батальоне пойти с разведчиками вызвался начальник штаба старший лейтенант Надтока. Он настолько увлекся, что перерезал вражескую колонну у Тагайлы. Разведчики забросали немецкие машины гранатами и такой шум подняли, что фашисты, пожалуй, и до утра не опомнятся. А наш отряд без потерь вернулся в свой батальон.

Конечно, все это пока лишь мелкие, случайные эпизоды, но и они нас радуют: моряки наши не страшатся врага, им не терпится вступить с ним в схватку.

Батальоны идут по дороге. Усталые люди спешат изо всех сил. Но двигаемся медленно. Эх, если бы посадить нашу бригаду на автомашины! Трудно сражаться, когда враг на колесах, а ты пеший.