— Скажите только слово, и я вамъ предложу свою карету, — отвтилъ онъ шутливо.

Я сказалъ это слово — и черезъ дв недли я уже сидлъ въ правленіи желзной дороги, гд служу до сихъ поръ. Мсто мн сразу дали хорошее, требовавшее нкоторой смекалки, нкотораго развитія. Я быстро сдлался однимъ изъ лучшихъ работниковъ правленія. Опредлившій меня къ мсту тузъ любезничалъ со мною и даже посвящалъ меня въ свои ловеласовскія похожденія. Однажды, въ минуту откровенности, онъ мн сказалъ:

— А вашъ старикъ очень доволенъ, что я васъ сманилъ на мсто.

— Да разв мой фатеръ еще помнитъ о моемъ существованіи? — спросилъ я.

— Эхъ вы, молодежь. — проговорилъ онъ. — Будете отцами, сами узнаете, какъ болитъ сердце по дтямъ. Конечно, вы погорячились и ушли отъ отца, но вдь старикъ вамъ же добра желалъ. Разумется, онъ глядитъ на вещи по-своему и, желая помочь вамъ, задлъ въ васъ больныя стороны, задлъ ваши самолюбіе, стремленіе къ свобод и самостоятельности, но нельзя же упрекать его за то, что онъ неумло выразилъ свою заботливость о васъ. На него скверно дйствуетъ вашъ разрывъ. И то сказать, онъ старетъ, дряхлетъ и не можетъ уже такъ бодро, какъ прежде, переносить разладъ съ собственнымъ своимъ сыномъ. Вы вдь все-таки его гордость…

Въ этомъ дух говорилось много и долго; мое сердце все боле и боле умилялось. Черезъ недлю у моего покровителя произошло мое свиданіе съ отцомъ. Отецъ плакалъ, я плакалъ, покровитель плакалъ, мачиха плакала, маленькія дти отца плакали. Это была чувствительная картина изъ библейской исторіи: блудный сынъ возвращался въ родную семью…

Черезъ полгода мачиха начала со слезами жаловаться мн, что отецъ сталь скупъ, что онъ мало даетъ на дтей, что имъ нужны шубки и кафтанчики.

— Голубчикъ, милый, какъ ты добръ! — говорили мн, когда я привезъ и шубки, и кафтанчики.

Меня обнимали и цловали. Я былъ вполн счастливъ: меня любили въ родной семь, я могъ отплачивать ей за эту любовь своими заботами…

— Я очень, очень радъ, что вы сошлись опять съ семьею, — говорилъ мн черезъ нсколько мсяцевъ мой покровитель. — Отецъ вдь всегда заботился о васъ, онъ и просилъ меня, чтобы я създилъ повидаться съ вами, чтобы я опредлилъ васъ къ мсту, подходящему къ вашимъ способностямъ.

Я слушалъ и внутренно былъ благодаренъ отцу.

— Дйствительно, онъ и не могъ не волноваться за васъ, — продолжалъ мой покровитель. Вс его знакомые длали намеки на ваше плохое положеніе, на вашу бдность. Вс обвиняли его за безсердечность. Наконецъ, это было щекотливо: онъ въ такихъ чинахъ, а старшій сынъ сидитъ гд-то въ лавчонк за прилавкомъ… И то сказать, теперь вы можете стать полезны семь: вашъ отецъ, несмотря на свой чинъ, получаетъ относительно мало, вы, попавъ на выгодное мсто, можете не мало помочь младшимъ братьямъ, и въ случа его смерти все же поддержите семью. Это его очень безпокоило…

Я упалъ съ неба на землю, я очнулся отъ радужнаго сна въ мір грязныхъ и пошлыхъ расчетовъ…

Докторъ, мн иногда кажется, что и это могло отозваться на моемъ психическомъ состояніи…

Можетъ-быть, вы скажете, что я, какъ человкъ, страдающій меланхоліей, вижу все въ мрачномъ свт и изображаю себя какимъ-то бднымъ Макаромъ подъ валящимися на него шишками. Нтъ, тысячу разъ нтъ! Я не мученикъ, не страдалецъ, моя жизнь была полна и веселыхъ, и свтлыхъ минутъ. Кутежи съ товарищами, когда въ накуренной комнат лилась водка, лилось пиво, лилось вино; загулъ съ падшими женщинами, когда въ тяжелой атмосфер ихъ домовъ слышались хмельныя псни, шелъ хмельной плясъ, раздавались хмельные поцлуи; наслажденія театромъ въ тридцатиградусной температур райка, откуда съ кучкой пріятелей мы шли обсуждать пьесу за кружками пива, шумя и споря до благо дня, все это испыталъ и я, какъ испытываютъ вс городскіе юноши-бдняки, не имющіе около себя ни честной семьи, ни серьезнаго кружка, связаннаго серьезнымъ дломъ…

Но, докторъ, я сильно боюсь, что и эти радости влили капельки яда въ мой разстроенный мозгъ.

Взвсьте все сказанное мною, призадумайтесь надъ жизнью бдной городской молодежи, чтобы дополнить недосказанное мною, и найдите лкарство, которое могло бы смыть въ моемъ организм слды всего этого прошлаго, — и я буду здоровъ…

Примите увреніе въ моемъ уваженіи къ вамъ.

… За мной слдятъ, меня развлекаютъ, меня уговариваютъ, и все это длается ради того, чтобы я не прикончилъ съ собою. Они воображаютъ, что они этимъ выказываютъ свою любовь ко мн. Но если бы они знали, какую пытку я выдерживаю въ каждый лишній день жизни, — они сами дали бы мн бритву, револьверъ или веревку и сказали бы:, «успокойся!» Я долженъ, наконецъ, откровенно сознаться, что меня сводитъ съ ума.

Наше время — время погони за наживой, мошенническихъ поставокъ, злостныхъ банкротствъ, громадныхъ кражъ, безумныхъ аферъ, биржевой игры, Варшавскихъ, Гулакъ-Артемовскихъ, Овсянниковыхъ, Юханцевыхъ. Нужно быть крайне осторожнымъ, крайне недоврчивымъ, крайне осмотрительнымъ человкомъ, чтобы не попасть какъ-нибудь случайно въ кашу, завариваемую разными червонными валетами, дамами и тузами, и не разыграть крайне непривлекательную роль дурачка или негодяя на суд, въ качеств свидтеля или подсудимаго по дламъ этихъ господъ. Человку честному и самолюбивому, случайно запутанному въ подобное дла, остается нердко одинъ исходъ — смерть, и, я думаю, не одно самоубійство совершилось именно потому, что подобные люди нердко попадали въ эту грязь, завязали въ ней по уши и, боясь позора, спшили сойти со сцены жизни. Я, по крайней мр, именно потому не могу доле жить. Я разскажу теперь подробно, свою поучительную исторію.

Лтъ шесть тому назадъ, я встртился съ человкомъ, про котораго ходили слухи, что это честный человкъ, что это человкъ съ широкими планами, что это чуть не будущій спаситель отечества. Въ первое же время знакомства съ нимъ я узналъ, что онъ устраиваетъ какія-то артели, что онъ хочетъ удешевить народныя книги, что онъ хочетъ устранить издательскую эксплоатацію, что онъ хочетъ поставить на новыя начала наше банковое дло. Когда онъ говорилъ — голова кружилась отъ его замысловъ. Ворочая большими длами, онъ самъ жилъ до послдней степени просто, онъ помогалъ, кому могъ, онъ выглядлъ какимъ-то безсребренникомъ. Со мной онъ сошелся сразу, откровенно, дружески, какъ онъ сходился со всми въ качеств простой широкой русской натуры. Я сталъ ему помогать въ его предпріятіяхъ, видя ихъ полезную сторону.