Пальцы замерзли и не хотели двигаться, зубы мелко постукивали от холода. Полина подняла воротник пальто и огляделась в поисках кафе, где можно было бы выпить чашку кофе и согреться. Но, подойдя ко входу ближайшего заведения, вспомнила, что оставила в номере сумочку с кошельком, быстро засунула руки в карманы, с облегчением вытащила двадцать евро и вошла внутрь. Зал был заполнен посетителями, но, к счастью для Полины, официант нашел свободное место, правда, оно находилось рядом с коридорчиком, где располагались уборные. Мимо постоянно сновали люди, разговаривали в узкой комнатке перед туалетами, будто беседы в этом месте были намного важнее и интереснее, чем за столиками в общей зале. Полина не обращала на них внимания, смотрела в чашку с черным кофе и думала о Люке. Если вопрос с Тоней казался ей завершенным, так как девушка сама во всем призналась, и оставалось лишь понять, как им вести себя дальше, то участие Люка в происходящем вызывало сомнение. Она не могла поверить в его вероломность, потому что Люк никогда не давал предпосылок для этого. Мягкий и уравновешенный, ему не свойственны были коварность и бесчеловечность. Конечно, насколько Полина знала, в бизнесе он вел себя иначе, и более сурового и резкого человека сложно было представить. Но в личной жизни, особенно общаясь с женщинами, он никогда не позволял себе грубостей и тем более унижений, был деликатным и чутким. Представить, что он методично мстил Полине за нелюбовь к нему, было сложно и почти невозможно. Если этому и имелось объяснение, то им являлось только сумасшествие, ибо в здравом уме человек не стал бы совершать подобных действий лишь потому, что его сжигали злость и обида. Полина покраснела, вспомнив дона Хавьера, с презрением говорящего о ее изменах мужу. Она и сама понимала, что поступала с Люком гадко и оскорбительно, но что-либо изменить было уже невозможно, как, впрочем, и просить прощение.

Полина прикрыла глаза, вспоминая, как он утешал ее после убийства брата, обнимал так нежно и трогательно. Нет, Люк не мог приказать избавиться от Алекса, а после предлагать помощь в поимке убийцы. А «VIP-life»? Он знал, какую важность представляет для Полины и братьев эта компания, сколько сил было вложено в ее создание, сколько бессонных ночей было потрачено на то, чтобы она эффективно функционировала. Неужели он отобрал ее лишь для того, чтобы потешить свое самолюбие? Запутавшись в мыслях и предположениях, Полина не в состоянии была сделать вывод, как правильно поступить с Люком в случае его виновности в смерти брата. Она вдруг поняла, что Хавьер не сказал ни слова неправды, так как этому не было оснований. Такими опасными обвинениями не бросаются бездумно, только чтобы прикрыть свою задницу, и Люк действительно имеет отношение ко всему тому, что происходило в жизни Полины, покатившейся кувырком сразу же после развода с ним.

Первой мыслью было убийство. Ярость и ненависть по отношению к бывшему мужу подсказывали, что этот подлый и вероломный ублюдок не имеет права на жизнь. И, застрелив человека, который убил ее брата, она не сделает ничего плохого. После Полина поняла, что вряд ли сумеет подобраться к Люку, который все просчитал до мелочей и сейчас наверняка ожидал выпада в свою сторону. Встреча с Хавьером явно была спланирована, причем не ею самой. Оставалось понять, для чего старик рассказал обо всем, какую цель преследовал. Конечно, таким образом он «выкупил» Нину, но все же Полина считала, что дело было не только в девочке. Скорее всего он выполнял поручение своего «доброго старого друга», так как вряд ли самостоятельно решился бы на этот разговор. Люк не стал бы церемониться с предателем, следовательно, Хавьер едва ли оказал услугу Полине, раскрыв обещанную тайну, он просто сыграл свою роль, выполнив указания.

Допив кофе, Полина решила позвонить Майклу и рассказать обо всем, что произошло в ее номере. Телефона в карманах не оказалось, и она вспомнила, что он остался лежать на столике в гостиной. Не желая терять время, Полина вышла из кафе и направилась в сторону отеля, стремясь как можно быстрее поделиться своими переживаниями с братом. Он подскажет, как себя вести, что предпринять в отношении Люка, и, главное, как быть с Тоней. Та и вовсе не выходила из головы. Полина думала о том, что слишком погорячилась, выгнав подругу из номера, не дав объясниться. Она ускорила шаг, желая как можно быстрее добраться до отеля, от которого ушла слишком далеко.

— Мадам, — сзади послышался мужской голос, и ее легко взяли под локоть.

Обернувшись, она увидела Жака Руа, шефа безопасности Люка.

— Куда вы так спешите? — улыбнулся он.

Полина растерялась от этой неожиданной и наверняка неслучайной встречи. Она молчала, не зная, что ответить, лишь постаралась улыбнуться, чтобы волнение не было столь очевидным.

— Мсье Руа, — протянула она руку мужчине, с которым у нее было немало проблем в прошлом. — Вы еще живы? Думала, с вашим характером вы долго не протянете.

— Ваше чувство юмора не изменилось, — ответил он, пожав холодные пальцы. — Осталось таким же незамысловатым, как у инфантильного подростка. Но не будем осыпать друг друга комплиментами. Садитесь.

Одной рукой Жак указал в сторону черной машины, припаркованной у тротуара, второй взял Полину за плечи. Из машины вышел еще один из охранников Люка, которого звали Матье, и направился к ним.

— Тише, — Жак наклонился к лицу Полины, заметив, что она намерена закричать, и беззлобно усмехнулся. — Вы знаете, как нужно себя вести, чтобы никто не пострадал. Вперед!

Полина безропотно подошла к машине и молча устроилась в салоне. Она уже знала, к кому ее везут и, возможно, для чего, поэтому не задавала лишних вопросов. Жак хлопнул Матье по плечу, разрешая трогаться.

Полина думала, что они направляются к дому, где живет Люк. Вероятно, он ждет ее прибытия в той квартире, которую когда-то купил и тщательно обустроил для их совместной жизни. Но она ошиблась, машина выехала из города и, стремительно набирая скорость, полетела вперед, и какое-то время Полина не могла определить, в какую сторону от Парижа они двигаются. Спросить не решалась, к тому же знала, что Жак не ответит ей, а если и соизволит что-либо сказать, скорее всего это будут насмешки или злые шутки.

Их отношения никогда не отличались теплотой, правда, и ненависти в них не было, скорее ничем не прикрытая язвительность со стороны Жака и ответная холодная злоба Полины. Часто между ними возникали мелкие конфликты и ссоры, но они никогда не вмешивали в них Люка. Жаку было бы глупо жаловаться на жену хозяина, а Полина боялась показаться в глазах мужа истеричкой, которая недовольна всем, даже его охранниками. Хотя Жак не был простым охранником, но другом его тоже нельзя было назвать. Скорее этот «урод», как она называла Руа, являлся доверенным лицом Люка Матуа, который одновременно обеспечивал его безопасность. Жак мог нагло пройтись по комнатам квартиры, в которой они жили, осматривал все до мелочей, однако никогда не заходил в хозяйскую спальню. Он был строг с другими охранниками, своими подчиненными и редко проявлял дружелюбие к прислуге. Его все боялись, но очень уважали. Однажды Люк удивил ее, сказав, что Жак имеет степень по юриспруденции и весьма неплохо зарекомендовал себя в юридической практике. По признанию самого Жака, он никогда не желал заниматься правом, таковым было решение его отца, но сейчас, к счастью, ему не нужно мучить себя работой, которая ему никогда не нравилась. Полина посмеялась над выбором Руа, заявив, что работать охранником лучше, чем быть адвокатом или судьей, однако замолчала, когда тот заметил, что каждый должен находиться на своем месте. Наверное, в этот момент и началось их противостояние. Они постоянно обменивались мелкими уколами, как дети старались досадить друг другу и радовались, когда это удавалось, а особо смелыми выпадами и вовсе гордились. Полина усмехнулась, вспоминая то время. Странно, но она забыла о Жаке, едва получила развод, и ни разу не подумала о нем с того момента. Сейчас она поняла, что не зря его не любила. Похоже, Руа был полностью вовлечен в жизнь своего хозяина, как верный пес выполнял приказания и радовался, когда его хвалили. Видимо, не без оснований Жак ушел из юриспруденции и пришел к Люку. Тем самым он выбрал себе работу по духу, такую же жесткую, наглую и непредсказуемую, как и он сам.