«— Здесь опасно прогуливаться, — почти поучительным тоном говорила тогда в машине Кася.

— Опасно для чего?

— Для жизни! — теперь настал Касин черед удивляться.

— Если вы имеете в виду существование на этом свете, то все зависит от того, насколько вы к нему привязаны, — с оттенком иронии заявила Манон.

— Что с вами, Манон?

— Ничего, просто иногда мне очень хотелось бы повернуть время вспять. — Лицо пожилой женщины было смертельно бледным, и взгляд блуждал, словно искал что-то и не находил.

— Почему вы так говорите? — оторвала на минуту глаза от дороги девушка и призналась: — Мне иногда тоже хотелось бы кое-что изменить в прошлом. Но, к сожалению, это невозможно. И я постепенно привыкаю жить с моими ошибками, какими бы непростительными они ни были.

— Непростительные ошибки, как легко сказано! — с горечью ответила Манон.

— Иногда нет другого выхода, — несколько растерянно ответила Кася. Горечь и страстность, с которой пожилая женщина говорила о прошлом, ее удивляли. Девушка почувствовала некоторую неловкость, словно Манон переступала рамки приличий. Вроде бы ханжой Кася не была, но когда посторонние люди вот так неожиданно обнажали перед ней душу и говорили о своей боли, она чувствовала стеснение. Тем более она совершенно не представляла себе, как на это все реагировать.

— Как все несправедливо устроено, один неверный шаг может перечеркнуть и пустить под откос всю жизнь! — продолжала тем временем пожилая женщина.

— Не бывает такого неверного шага, который может пустить под откос всю жизнь, — убежденно ответила Кася, — и всегда есть надежда!

— Надежда! — Лицо Манон болезненно искривилось. — Вы молоды и можете верить в возможность чуда!

— Я не думаю, что это зависит от возраста, — возразила девушка.

— Нет, не от возраста, в этом вы правы. Вот мы и подъехали, да, и я буду вам обязана, если вы никому не расскажете о нашем разговоре, — с неожиданной грубостью добавила Манон и криво усмехнулась: — И кто знает, может быть, лучше было бы, если бы наша встреча не состоялась…»

Что же такого бесповоротного произошло в жизни Манон? Кася не уставала задавать себе этот вопрос, но ответа на него не находила. И теперь она лучше понимала иронию пожилой женщины. Действительно, они с матерью еле избежали смерти. И по-своему Манон была права: ее спасение чуть не вышло Касе боком!

— Ты опять молчишь? — укорила ее тем временем мать.

— Что мы знаем о Манон, мама?

— Да ровным счетом ничего, — пожала та плечами.

— Знаем дом, в котором она жила…

— Учитывая то, как он обставлен, она явно любила минимализм.

— Ты права, — подхватила Кася, вспоминая строгость и даже какую-то суровость интерьера.

— Больше похож на монастырскую келью. Хотя в материальном плане она совершенно не нуждалась. Откуда такое презрение к комфорту? — продолжала себя спрашивать Екатерина Великая.

— Потом мы не знаем ни одного человека из ее прошлого, — добавила Кася, — к ней когда-нибудь кто-нибудь приезжал?

— Я никогда ее ни с кем посторонним за эти три месяца не видела, — произнесла мать, — похоже, что и прошлое она от себя отрезала.

— Прошлое, которого не исправить…

— О чем это ты?

— Ее постоянно мучили угрызения совести за какой-то поступок, который, похоже, перевернул всю ее жизнь.

— Это ты о встрече на дороге?

— О ней, — подтвердила Кася. — А кстати, кому Манон завещала все, что имела?

— Ну, об этом всем известно, — покачала головой Екатерина Дмитриевна.

— Мне — нет.

— Видимо, при тебе этот вопрос не затрагивали. Манон завещала все свое имущество бернаровской ассоциации.

— У нее что, вообще не было семьи? — удивилась Кася.

— Подожди-подожди, дай подумать… Как-то она заговорила о том, что сначала ее собственная семья отвергла ее, а потом, когда те захотели пойти на примирение, было уже слишком поздно.

— Но что такого могло произойти между Манон и ее близкими?

— А вот на этот вопрос, моя дорогая, при всем желании ответить я тебе не смогу.

Кася продолжала размышлять на заданную тему, но никакой светлой идеи в ее голову не приходило. Так ни до чего не додумавшись, она оставила бесплодные попытки и вернулась к более важным проблемам, которые занимали ее голову в последнее время. Она прошла в большой салон. День еще не закончился и света в салоне было достаточно. Она обошла зал, внимательно осматривая одну за другой деревянные панели, покрывающие стены. Учитывая размеры помещения, задача ее была непростой. Но она была уверена в том, что на этот раз она не ошибается. Только беспокоил один вопрос: ставить в известность Армана или нет?

— Пойду прогуляю Лорда час-полтора, — показалась на пороге салона мать, — о то совсем что-то он у нас заскучал. Да и мне будет полезно.

— Будь осторожна!

— Я дойду до Моник и обратно, не беспокойся.

Когда за Екатериной Великой закрылась входная дверь, Кася решила действовать. Арман подождет, в конце концов, детей вместе они не крестили и доверять ему больше, чем кому-либо другому, оснований у нее не было. Вчера вечером она сделала важное открытие и намеревалась проверить его сейчас же. Теперь она точно знала, что это была за трапеция на схеме Армана. Она просто-напросто повторяла форму большого салона замка. Она не знала, каким образом это удалось средневековым архитекторам, но искусно сделанные дубовые панели создавали зрительный эффект нормального прямоугольного зала. На самом деле это было только иллюзией, и одна из стен была скошенной. Именно поэтому она тщательно проверяла каждый выступ, каждое углубление на панелях, терпеливо надавливала на все узоры. Потайная дверь просто обязана была находиться за этой стеной. Наконец ее усилия увенчались успехом. Один из ромбов, соединяющих две вертикальные панельные доски, провалился под ее рукой, и между панелями образовалась небольшая щель. Кася недолго думая отправилась к оставленным реставраторами в углу салона доскам. Выбрала одну, покрепче, и вернулась к многообещающей щели. Скрытая панелями дверь почти не двигалась. Механизм скорее всего заржавел и никак не хотел приходить в движение. Она пробовала еще и еще. Внезапно панель поддалась, и в стене образовалось отверстие. Кася заколебалась, потом все-таки решилась. Да и отверстие притягивало словно магнитом. Предусмотрительно подперла дверь еще парой досок и просунула в отверстие старинный дубовый стул. Обеспечив себе путь к отступлению, захватила мощный фонарь и начала медленно спускаться.