Всплыв на поверхность и стряхнув воду с лица, доктор увидел Минк, в мокром от брызг костюме для пеших прогулок. Она глядела на него с берега, прикрыв ладошкой рот. И именно в тот момент, когда пассажиры громко гудящего парового катера таращили глаза на внезапно возникшее перед ними препятствие, доктор наконец совладал со своей выполненной по нью-йоркской моде прической.

Извергнув изо рта добрую порцию Темзы, доктор, отягощенный своим новым велосипедным нарядом, медленно приближался к берегу. Его хаотические движения мог бы назвать брассом лишь человек очень великодушный, а то и вовсе нетрезвый. Вскоре Хендерсона прибило к берегу волнами от парового катера. Шаловливые пассажиры швыряли в него монетки, словно он был уличным мальчишкой, просившим милостыню. Подняв глаза на принцессу, доктор думал о том, где он выглядел смешнее – в реке или здесь, у берега. Но решить эту задачу он не успел: Минк наклонилась и помогла ему выбраться на сушу. Промокшие насквозь чулки прилипли к лодыжкам, кепи доктора весело подпрыгивало на волнах.

Минк потрясла руками, стряхивая с них воду, потом взглянула на него, удивленно подняв бровь:

– Добрый день, доктор Хендерсон. Вас вполне можно извинить за то, что вы не сняли шляпу в знак приветствия: она уже почти достигла противоположного берега.

Доктор вытер рукавом рот, но суше от этого не стал.

– Велосипедный спорт, как я понимаю, ваше хобби.

– Физические упражнения чрезвычайно полезны для сердца, – ответил Хендерсон. Потоки воды стекали с его одежды. – Как и наличие кого-то, для кого оно бьется.

Принцесса махнула рукой в сторону прибрежной аллеи:

– Посмотрите, сколько очаровательных дам наслаждаются хорошей погодой. Вы, несомненно, привлекли их внимание. Какая удача, что леди Бессингтон не видела, как вы свалились в реку!

Доктор нахмурился, силясь понять, при чем здесь графиня, но не успел спросить: Минк уже собралась уходить.

– Не стойте здесь слишком долго в мокрых бриджах, доктор, – сказала она, направляясь к дворцу. – У вас поднимется температура, и тогда я буду вынуждена привести к вам гомеопата из Ист-Моулси. Нет сомнений, что он назначит вам правильное лечение.

Понедельник после Пасхи, 11 апреля 1898 г.

Нашествие, состоявшееся в Страстную пятницу, было ничто по сравнению со штурмом, который выдержал дворец в понедельник, на следующий день после Пасхи. Его осаду начали те, кто прибыл в экипажах. Они выбрались на бега в «счастливый Эмптон» (как говорят кокни) пораньше, чтобы избежать праздничных заторов, весело помахав оставшимся дома.

К ним присоединились пассажиры девятнадцати набитых битком дополнительных поездов Лондонской Юго-Западной железнодорожной компании, багажные полки в которых были плотно заставлены корзинами для пикника. Впрочем, от сэндвичей ничего не осталось уже вскоре после отправления.

Толпа, покинувшая вагоны, еще больше увеличилась за счет прибывших по Темзе. Мужчины в костюмах для катания на лодках и чулках жизнерадостного красного цвета, женщины в муслиновых юбках и с японскими зонтиками от солнца сходили на берег с бесконечной вереницы весело украшенных судов, тут же попадая в цепкие руки светящихся улыбками продавцов открыток и торговцев самодельными путеводителями. К середине утра Хэмптон-Корт заполонили торговцы сыром, ростовщики и смотрители богаделен, все в сильно приподнятом настроении. Более шестнадцати тысяч экскурсантов стадом прошлись по парадным апартаментам. Адский топот вызывал жуткие мучения у обитателей дворца. Их отчаяние могло сравниться лишь с разочарованием торговцев зонтиками от дождя. Бедняги сидели на траве со своим разложенным в раскрытом виде товаром и с укоризной смотрели на капризное солнце, которое продолжало ярко сиять.

Полная решимости обелить Пуки, Минк села за письменный стол и принялась обдумывать собственный список подозреваемых. В него вошли ее новые друзья, о чем она сожалела, ибо те ей нравились. Леди Монфор-Бебб никогда не таила своей антипатии к генералу, которого раздражала ее игра на фортепиано. Но могло ли одно это послужить причиной его отравления или за этим крылось что-то еще? Затем шла леди Беатрис, чьих голубей якобы убил генерал Бэгшот. Дошли ли до нее эти слухи еще до пикника? Леди Беатрис уронила вилку и ушла, как только об этом было упомянуто. Но не было ли это уловкой, чтобы отвести от себя подозрение? Леди Бессингтон тоже не скрывала своей неприязни к генералу после того, как тот рассказал ей, что ударил одного из своих слуг, и обидно раскритиковал убранство ее комнат. Не было ли у графини некоего мотива, о котором Минк не знала?

И все-таки, если кто-то из них преступник, как им удалось отравить пирог с голубятиной, который и послужил причиной смерти генерала? Разве Пуки не была дома весь день? И почему у нее в шляпной коробке оказалась мухоловная бумага? Принцесса спрашивала об этом Пуки дважды, и каждый раз та замолкала, внезапно вспоминала о неотложной работе в соседней комнате и решительно закрывала за собой дверь. Если бы Минк не знала свою служанку, как никто другой, – даже она могла бы ее заподозрить. Пришло время для Пуки ответить на кое-какие вопросы.

Минк позвонила в колокольчик, и индианка тут же появилась на пороге. С тех пор как Гаппи обнаружил содержимое ее шляпной коробки, она превратилась в прямо-таки образцовую служанку. Никаких колких замечаний насчет лишних расходов, напоминаний о том, что нужно заняться почтой, и ни одного анекдота, принесенного от торговца маслом. Вместо этого она молчаливо занималась работой по дому и, опустив голову, натирала, где и так уже блестело, смахивала пыль, где ее уже не было, и подметала, где уже было убрано. Когда принцесса спрашивала, как она себя чувствует, Пуки отвечала, что у нее болит горло.