Подавив желание прокомментировать услышанное, доктор вынул депрессор для языка и попросил служанку пошире открыть рот. Она подчинилась, ища взглядом одобрения своей госпожи. Осмотрев горло, доктор попросил Пуки произнести что-нибудь. Больная спросила, что именно, и ее хриплый голос сказал все, что хотел узнать Хендерсон.

– Боюсь, у вас довольно серьезное хроническое воспаление горла. Вы слишком много говорите и перенапрягаете голосовые связки. Такое встречается у священников. Просто теряюсь в догадках, отчего у служанки могла появиться такая болезнь.

Пуки взглянула на Минк, которая пояснила:

– Она часто кричит из окна заблудившимся в лабиринте людям. Хочет помочь им выбраться, когда смотритель отсутствует. Видимо, ей их жаль.

– Понятно, – сказал доктор, глядя на служанку. – Мой совет: как можно меньше говорить, делать ингаляции парами креозота, принимать тонизирующее средство для общего укрепления организма. Если больная не пойдет на поправку, для лечения горла можно будет использовать электричество. Но лучшим средством для приема внутрь является глицерат дегтя в сочетании с… – Он помедлил, а затем произнес: –…Очень малыми дозами мышьяка.

Наступила тишина. Лишь тикали часы на каминной полке.

– Что ж, дать отдых голосовым связкам – очень хорошая мысль, ингаляции мы тоже попробуем, – сказала принцесса, вставая.

Когда доктор Хендерсон выписал рецепт, Минк поблагодарила его за визит:

– Я очень признательна. Не забудьте прислать счет, когда это вам будет удобно.

Терапевт посмотрел в окно, подыскивая слова.

– Я должен извиниться за то, что промочил тогда ваш наряд у реки, – проговорил он. – Может, вы позволите мне как-то загладить вину?

Принцесса подняла руку:

– Больше ни слова, доктор. Поберегите дыхание. Оно вам может понадобиться, если вы по дороге домой опять окажетесь в Темзе.

Доктор улыбнулся и потупил глаза.

– Вы бьете точно в цель, – сказал он. – Вряд ли хозяин тира на ярмарке видел выстрел лучше этого. Мне тоже не приходилось.

– Тогда вам повезло, что я не целилась в ваше сердце, доктор Хендерсон, – ответила она.

Доктор посмотрел на служанку, а затем произнес тихим голосом:

– Вы его уже заполучили.

– Тогда я позабочусь о том, чтобы вам его немедленно вернули, – сказала принцесса, дерзко глядя на собеседника своими голубыми глазами.

Доктор выдержал ее взгляд:

– Я не сдамся. Верю, что за вас стоит бороться.

Минк подошла к нему на один шаг:

– Некоторые битвы бывают проиграны еще до того, как начнутся, доктор. Пуки проводит вас.

Закрыв за Хендерсоном входную дверь, служанка направилась к хозяйке. Та сидела в кабинете за письменным столом, обхватив голову руками.

– Мэм, – прохрипела служанка с порога, – ищите другую прислугу. Все говорят, что полиция может арестовать меня в любую минуту. Даже человек, покупавший в лавке смалец, удивился, что я еще не в тюрьме.

Принцесса не шевельнулась:

– Мне вовсе не нужна новая служанка. Никуда ты не денешься.

– А вы знаете, кто это сделал, мэм? – потребовала ответа Пуки, сжав руки перед собой.

– Дай мне шанс найти настоящего убийцу.

Служанка продолжала стоять. Не услышав звука закрывающейся двери, Минк подняла голову и спросила, не хочет ли Пуки сказать что-то еще.

– Да, мэм, – последовал ответ.

– Так в чем дело? – спросила она, поднимая брови.

Пуки шагнула вперед:

– Я не думала, что вам так нравится доктор, мэм.

– Мне он вовсе не нравится, – запротестовала Минк. – А что ты имеешь в виду под этим своим «так»?

– Я видела все это прежде, мэм. Вы столь же грубо вели себя с мистером Кавендишем, когда влюбились в него, – сказала она и быстро вышла из комнаты.

Среда, 13 апреля 1898 г.

Ни Минк, ни Пуки точно не могли сказать, когда это письмо подсунули под дверь Чащобного дома. Служанка обнаружила его перед завтраком и принесла на серебряном подносе хозяйке, которая только что села за стол. Принцесса лишь взглянула на конверт, а затем взяла в руки нож и вилку. Постояв рядом в молчаливом ожидании, Пуки предложила вскрыть письмо, поскольку не было похоже, что оно от кого-то из кредиторов.

– Это, может быть, любовное письмо от того человека на велосипеде, который промочил ваш наряд, мэм, – проговорила Пуки все еще охрипшим голосом. – И если оно действительно от доктора, то на него нужно ответить. Ведь полицейский собирается меня арестовать, и тогда мне единственная дорога – на виселицу. Вы останетесь совсем одна, а я буду плакать о вас на небе.