Но поступали новые сигналы о его измене. В первой половине 1708 г. некий рейтар Мирон донес — ему стало известно, что Мазепа обязался выступить против России вместе с Лещинским и крымскими татарами. В сентябре под Стародубом поймали шляхтича Улашина, он вез гетману письмо от Лещинского. Правда, письмо было составлено очень умело. По тексту нельзя было понять, что Мазепа уже давно связан с поляками. Но таким фактам не придавали значения. Вон как гетман организовал отпор врагу! Очевидно, враги хотят погубить ложью столь ценного человека.

Но приказы Петра прислать наличные войска и самому прибыть в ставку к государю становились все более настойчивыми. Игнорировать их становилось невозможно. И все же гетман решил выкручиваться. Он объявил, что тяжело болен — скорее всего, приходит конец. Об этом гетман подробно расписал царю, Головкину. Ему верили, сочувствовали, выражали сожаление и надежды на выздоровление. Однако болезнь болезнью, а война войной. Петр подтверждал повеление — войска все-таки прислать.

После битвы при Лесной к армии примчался Меншиков, приняв командование над всей конницей. К Мазепе был послан категорический приказ: собрать казачьи части и привести на соединение к Александру Даниловичу. Если же он не в состоянии сам возглавить полки, пускай назначит вместо себя «наказного гетмана». С кем-с кем Мазепа хотел встречаться меньше всего, так это с Меншиковым, которого считал своим врагом — и подозревал во взаимных чувствах. Но шведы уже приближались, и гетман рассудил, что до их подхода можно потянуть время.

По украинским городам понеслись его гонцы, поднимая полки. А к Меншикову вместо себя он отправил племянника, Войнаровского. Тот должен был сообщить, что Мазепе совсем худо, он передает «едва ли не последний поклон». Не ест, не спит. Думает уже только о душе и хочет собороваться. Его повезли в Борзну, где болящего ждет митрополит Иоасаф. Хотя на самом деле в это же время управитель гетмана Быстрицкий скакал в другом направлении, к шведам. Он должен был уточнить последние детали предательства. Мы уже упоминали о договоре Мазепы с Лещинским, а с Карлом он подготовил еще один договор, отдельный. Уступал во владение шведскому королю Стародуб, Новгород-Северский, Брянск и Мглин, обязался снабжать его армию провиантом и фуражом. Кроме того, обещал склонить к войне против царя донских казаков и калмыцкого хана Аюку.

Но предатель запутался в наворотах собственной лжи. Он слишком переиграл. Настолько красочно изобразил свои страдания, что русским генералам и вельможам стало его жалко! Меншиков вызвался сам поехать в Борзну и проведать старика. Пояснял в докладе царю, что Мазепа был бы сейчас очень нужен. Но если даже не получится решить с ним накопившиеся вопросы, надо хотя бы попрощаться. Было ли здесь только сострадание? Или Меншиков уже заподозрил неладное? Нельзя исключать, что собственные информаторы доложили ему кое-что тревожное. Однако Александр Данилович был очень опытным царедворцем. Он знал мнение Петра, и не стал бы озвучивать недоказанных подозрений

В любом случае, факты свидетельствуют, что Меншиков явно не представлял масштабов измены. Возможно, к нему закрадывались сомнения, что Мазепа замышляет двойную игру, пробует связаться с неприятелем. Но он никак не мог подумать, какой грандиозный заговор уже созрел! Причем у него под боком! 20 октября он известил царя о плохом самочувствии гетмана, а на следующий день сказал Войнаровскому, что собирается навестить больного. Тот перепугался. Ему померещилось, что тайна уже раскрыта. А Меншиков нагрянет, чтобы схватить виновных. Войнаровский настолько возбудил себя собственными страхами, что ближайшей ночью сбежал. Ничего не доложил Меншикову, не попрощался.

Поскакал к дяде, предупредить об опасности. Узнав, что Александр Данилович через несколько часов пожалует в Борзну, Мазепа тоже запаниковал. Счел, что измену обнаружили. А если нет, то вот-вот обнаружат. Глупый племянник напакостил своим побегом. И неужели трудно проверить, что гетман вовсе не лежал на смертном одре? Но в это время возвратился и Быстрицкий. Известил — Карл ждет Мазепу, договор подписан. При гетмане состоял русский представитель, полковник Анненков. От него избавились, послали к Меншикову с извинениями за глупый поступок Войнаровского.

А Мазепа рассудил, что пришла пора начинать большую игру. Сперва он заехал к себе в Батурин. Его личную гвардию, сердюков, возглавлял полковник Дмитрий Чечель, а генеральным есаулом у гетмана служил немец, Фридрик Кенигсек. Оба были преданы Мазепе. Им было поручено во что бы то ни стало удерживать Батурин и не пускать русских. 24 октября гетман покинул свою резиденцию. Возле Десны, в местечке Короб, он назначил сбор полков. Здесь уже ожидали 16 тыс. казаков. Мазепа приказал им переправляться за Десну. 26 октября построил свое воинство, выступил перед ним. И только сейчас большинство казаков узнало, что их ведут не против шведов, а наоборот! На соединение со шведами, чтобы сражаться против русских!

Мазепа выплеснул ушаты грязи на Россию и царя. Лгал, будто он сам подвергался постоянным преследованиям, «и не нашел иного способа спасения, кроме как обратиться к великодушию шведского короля». Извещал, будто Карл обязался соблюдать их «права и вольности», и переход Украины на шведскую сторону продиктован только заботой о благе «казацкого народа». «Что за народ, когда он о своей пользе не радит»? Мазепа доказывал, что шведы наверняка победят Петра и «разрушат царство». Пугал, что они могут отдать Украину в рабство полякам. Но выход есть — стать равными союзниками со шведами!