Они ярко проявили себя и в начале правления Петра. Ходили с Шереметевым на османские крепости в низовьях Днепра, погуляли по морю, захватив немало турецких судов. В 1697 г. вместе с русскими солдатами выдержали жестокую осаду Кызы-Кермена и Тавана. Но в 1699 г. было заключено перемирие, а потом мир. Он подвел черту «рыцарской» эпохе Сечи. Основная идея запорожского братства, защиты православных, оказалась не востребованной. Турки и татары теперь вели себя тихо, о набегах не помышляли. Но и ответные походы пришлось прекратить. Нельзя же мир нарушать!

Между тем, приток пришлых на Сечь не прекращался. Наоборот, ширился. На Правобережье поляки развернули повторное закрепощение крестьян, подавляли мятежи. Кто-то приходил с Левобережья, появлялись беглые из России, из Молдавии. Но «естественного отбора» больше не было, и ядро старых запорожцев с каждым годом все сильнее разбавлялось всевозможным сбродом. Эта масса в Сечи варилась сама по себе. Искала заработков. За охрану границы запорожцы получали государево жалованье, но его не хватало. Выделилась богатая старшина — у нее казаки могли прокормиться, пасли табуны, гоняли отары, обслуживали перевозы, ловили рыбу. Старшина манипулировала голосами на радах, выставляя бочки с вином. Голытьба мечтала погулять, разжиться добычей — но где?

Война в далекой Прибалтике, да еще и под началом «регулярных» командиров ее не заинтересовала. Там запорожцы не появлялись. Зато они в 1702 г. разграбили караван греческих купцов. Разразился международный скандал. Турция выставила претензии, и царскому правительству ради поддержания мира пришлось уплатить султану огромную сумму, 100 тыс. ефимков. В это же время отряды запорожцев отправились на Правобережье, поддержали восстание против панов. Они действовали отдельным корпусом вдоль Днестра и целенаправленно искали заработков. Всех захваченных поляков и евреев додумались не резать, а продавать в рабство татарам.

В 1707 г. последовал новый иск от турок, опять запорожцы погромили и оприходовали купеческий караван. Самые буйные головы хлынули помогать Булавину, раздувать восстание по всей России. Но там не добились ни успехов, ни добычи, большинство сгинуло. Но оттуда в Сечь потекли спасшиеся повстанцы. Киевский воевода Голицын докладывал, что в Запорожье появились «черкасы и русские люди… и везут с собой на возах много раненых воров». Эти беженцы рассказывали, будто царь намерен вообще истребить казачество, нагнетали озлобление. Подобные слухи как нельзя лучше ложились в струю агитации Мазепы.

Осенью 1708 г., когда вскрылась измена гетмана, в Сечь доставили два манифеста — от Петра и Мазепы. Происходили бурные обсуждения, хотя сторонники России и представители русской администрации все-таки сумели удержать массу сиромы от предательства. Однако настроения оставались шаткими. В ноябре в Сечь прибыли царские послы, привезли щедрое жалованье кошевому атаману, старшине и рядовым казакам. Деньги у них взяли, но самих обругали и бесчестили, чуть не избили. Это был плохой признак.

Новый гетман Украины Скоропадский сразу же позаботился обзавестись «глазами и ушами» в Сечи. Его люди сообщили, что главный враг — кошевой Костя Гордиенко. На Мазепу он был совсем не похож. Не разбирался в политике, не строил хитрые интриги с дальним прицелом, не рассчитывал потенциальные выгоды. Это был человек тупой, ограниченный, и вбивший себе в голову ярую ненависть к «москалям».

Скоропадский советовал Петру использовать запорожскую «демократию», постараться скинуть Гордиенко и поставить другую, более лояльную кандидатуру. Но царь опасался затевать такие игры, чтобы окончательно не поссориться с Сечью и не подтолкнуть ее в лагерь врагов. Он пытался действовать осторожно, завязать переговоры.

Но в январе 1709 г. вскрылся красноречивый факт. В Перекопе запорожцы Кости Гордиенко от имени Мазепы вели переговоры с крымским ханом! Уговаривали татар вступить в войну. Доказывали, что для их вторжения сложилась самая благоприятная ситуация. Да, из этого было видно, насколько изменилась Сечь! В свое время Сирко казнил украинцев, надумавших переселиться к «басурманам». А теперь с «басурманами» сговаривались, как им лучше напасть на Украину, по какой дороге идти, как взаимодействовать с казаками.

Неожиданным образом сказалось и возвращение из ссылки Палия. В Сечи было немало его приверженцев. Как только пролетел слух, что популярный предводитель появился на Киевщине, многие казаки засобирались к нему. Уходили именно идейные борцы за Украину, сторонники единства с Россией. Оставалась противоположная партия и всякий сброд. В феврале Гордиенко с тысячей казаков выступил в Переволочну.

В русской ставке и в окружении гетмана Скоропадского расценили этот поход как подготовку измены. Полетели приказы выслать войска, перекрыть запорожцам путь к шведам. Через миргородского полковника Апостола обратились к запорожскому полковнику Нестулею, державшимся отдельно от Гордиенко. Апостол приглашал его к себе. Намекал, что для самого Нестулея и его отряда отложиться от кошевого атамана будет выгодно. Но предотвратить предательство уже не удалось. Оно вызрело, закружило головы сиромы. Если Украина не подчинялась Мазепе, то для казачьего сброда наказание непокорных оказалось отличным поводом поживиться. В феврале-марте мелкие отряды запорожцев рассыпались по Полтавщине, принялись грабить деревни. Нестулей некоторое время кочевряжился, изображая независимость, но к Апостолу все-таки не поехал. Снялся с места и двинулся к своему кошевому.

А Гордиенко в Переволочне созвал раду, поставил вопрос — с Москвой идти или с Мазепой? Сюда, на казачью раду, приехали и послы крымского хана. Уверяли, что они готовы выступить. Правда, более проницательный человек на месте Гордиенко мог раскусить, что татары лукавят. Точнее, провоцируют запорожцев. Все обещания они давали только устно, ни разу не подтвердили их на бумаге. Но Гордиенко на это не обратил внимания. Он зачитал универсал Мазепы — будто Петр намерен ликвидировать их «вольности», выслать всех казаков за Волгу. Звучало не слишком оригинально и не слишком убедительно. Но бочки с вином обеспечили нужный энтузиазм, и сирома дружно заорала — идти с Мазепой и шведами.