Шрифт:
Вам, Саша. Это подарок вашей матери на ваше первое причастие. Ей эти вещи достались от ее прабабушки. Они датируются тысяча восемьсот пятьдесят восьмым годом, в то время они составляли идеальное оформление письменного стола девушки…»
«Добропорядочной девушки из добропорядочной семьи!» – шипит, словно змея, Рене.
Саша парирует:
«Не всем повезло прожить такую распутную жизнь, как мадам».
Склочницы в доме престарелых. Перепалка забавляет присутствующих мужчин. Пытаясь сгладить напряженность, Бланш продолжает:
«Итак, Саша, в шестидесятые годы…»
Саша работала в центре планирования семьи. Это было еще до появления противозачаточных пилюль и принятия закона о легализации контрацепции [12] . В их парижское отделение, где кофе лилось рекой днем и ночью, приходили женщины, в любое время суток, и разгневанные, и растерянные. Порой опустошенные, поскольку они делали себе спринцевание марганцовкой или использовали вязальные спицы, чтобы спровоцировать выкидыш. У некоторых после жутких страданий начинался тяжелый сепсис. Саша утверждает, что за время работы в центре она поняла одну вещь: проблема бесплодия заслуживает не меньшего внимания, чем таинство зачатия…
12
То есть до 28 декабря 1967 года. – Примеч. ред.
«Вы хотите что-то добавить, Рене? Видите, как много можно рассказать, беря за основу маленький предмет… Жанна, теперь вы побледнели. Жанна хочет, что бы все знали, какой чудесный у нее сын. Странно, я его не знаю, никогда его здесь не видела. А кто-нибудь из вас видел? Никто. Ах, он редко приезжает в „Роз“. Слишком много работы. Даже по воскресеньям он не расстается с ноутбуком… И потом, детям не нравятся дома престарелых. А вам самим они разве нравятся?»
Ставень начинает хлопать. Бланш встает, чтобы закрыть его, и в этот момент Од внезапно принимается стучать подлокотниками своего инвалидного кресла об стол. Бланш понимает: Од желает высказаться. И ей следует в этом помочь.
«Эта книга на столе принадлежит вам, Од, не так ли? Сейчас я возьму ее и покажу всем».
Бланш подходит к другому краю стола и берет помятый томик в черно-красной обложке. Она громко читает: «Подпольная типография».
Что-то словно сгустилось в атмосфере. Их жизни. Война, оставившая в них свой след.
«Это было… в период оккупации, Станислас прав. На авантитуле написано: „Шарль С.“ Та же фамилия, что у вас, Од. Это ваш отец?»
Од кивает. На фотографии глаза молодого мужчины с тяжелыми веками кажутся огромными под широким лбом, его волосы зачесаны назад. Он одет в синий рабочий халат, во рту у него трубка. На заднем плане различимы колеса печатного станка. Перевернув страницу, Бланш показывает им другой снимок: женщина, склонившаяся над шитьем… чего?
«Она сшивает книгу вручную, так? Ваши родители издавали подпольные газеты, листовки и брошюры?»
Од стучит локтями.
«Будьте осторожнее с креслом. Хорошо, я читаю. Там, где вы показываете пальцем: „В феврале тысяча девятьсот сорок второго года триста экземпляров «Молчания моря» Веркора были сложены, склеены и сшиты мною, на моем кухонном столе, для издательства «Минюи»“».
В разгар войны мать Од работала для издательства «Минюи» [13] . Рене ошеломлена. Бланш наслаждается торжеством Од.
13
«Минюи» (точнее, «Эдисьон де Минюи», в переводе с французского «Полночные издания») – подпольное издательство, основанное в Париже в 1942 году французским писателем Веркором (1902–1991) с целью публикации книг, запрещенных нацистами. Первой публикацией стал роман «Молчание моря» самого Веркора. – Примеч. ред.
«А вы еще говорили, что в ваших комнатах нет ничего ценного…»
Скрежет зубов нарушает ее задумчивость. Бланш уже начинает распознавать эти едва заметные, но настойчивые движения тела, легкие вздохи, становящиеся все более частыми: на своем стуле ерзает самая миниатюрная из ее подопечных, самая напудренная, с вечно поджатыми губами. Жанна.
«Что там у вас в руке? Вы скоро совсем изомнете этот конверт.
Разожмите ладонь, Жанна, разожмите сами, я не смогу…
Вы хотите сначала сказать нам, что шитье… да?
Было вашей профессией. Понятно!
И вам требовалось немало фантазии, чтобы с помощью одной только ткани подчеркнуть талию, грудь, стройность ног. Но вам это нравилось. Делать женщин красивее. Каждая ткань требовала особого подхода. Вы работали в коллективе. Дом моды Аззаро. Да, он по-прежнему существует. Нет, сам основатель наверняка уже умер. Лорис, его звали Лорис Аззаро, мы поняли. Он был сицилийцем.
Хорошо.
Ладно.
Не страшно.
Итак, мы можем взглянуть, что у вас в руке?
Наперстки. И лоскуток сине-красной шотландки, сложенный вдвое, с воткнутыми в него булавками. Как наша жизнь. Так сказал Станислас».
«Вы слышите, как поют птицы? Воздух как будто стал циркулировать лучше, нет? Совсем забыла: я хотела показать вам кое-что еще. Нет, взгляните. Да, вы можете передавать это друг другу. Это медальон Ирмы Дажерман.
Вы ведь знаете про Ирму. Вы узнали об этом раньше меня. Я… Ее сын решил оставить нашей мастерской медальон. Он заверил меня, что Ирма носила его на шее. Но странно, я этого не помню. А вы?