– Правильно, Аленка, – подытожила Лена, – будешь делать там карьеру. С твоим талантом тебе надо на Запад.

– А кто ей мешает у нас карьеру делать? – запальчиво спросила Ира. – Что, у нас клиентов богатых нет, что ли? Вон какие к ней сегодня приезжали «крутые» дамочки.

– Да брось ты, Ирка, – вступилась за подругу Лена. – У нас еще до этого далеко. Не забывай, что народ в России, если от Москвы и Питера подальше отъехать, все еще ватники носит. А там до Франции рукой подать, до столицы моды. Уж кому, как не Аленке карьеру делать, пока она молодая. У нее талант, амбиции. Да и родня вся там. Так что флаг ей в руки!

– Ладно, девчонки, – вмешалась в обсуждение своей судьбы Алена, – для меня сейчас главное другое: как бы денег побольше перед отъездом достать? Знаете, как там деньги понадобятся? Правда, я уже целый год отправляла деньги матери, и она там клала их в банк. Я ей посылала почти все, что зарабатывала. Конечно, за вычетом того, что уходило на жизнь. Так что кое-какая материальная база у меня уже имеется, три с половиной тысячи баксов есть. Но все равно этого маловато, надо еще. Кроме того, я собираюсь запас косметики здесь закупить, потому что там она в два раза дороже. А наши клиенты, сами знаете, любят, чтобы для них использовали только все самое лучшее, самое дорогое. Им подавай «Диор», «Герлен», «Елена Рубинштейн». От всего остального они нос воротят, – усмехнулась Алена. – Так что денежки мне сейчас нужны так, что ой-ой-ой!

– А тебе там понравилось, когда ты в гости ездила? – спросила Ира.

– Если поверхностно посмотреть, то, конечно, здорово, – задумчиво ответила Алена. – Чистенько, тротуары чуть ли не языком вылизаны, дома свежевыкрашенные, порядок кругом. А как на самом деле, не знаю, для этого там пожить надо. – Она помолчала. – Кстати, немцы, как мужики, внешне интересные, – хохотнула Алена, – не то, что бабы их, те-то красотой особо не страдают.

Девушки помолчали. Пора было заканчивать перерыв и приступать к работе.

– Вы мне лучше посоветуйте, девчонки, где мне денег-то побольше взять? – смеясь, спросила Алена. – Я сейчас за все халтуры браться буду, ни от чего не откажусь.

– Мужика какого-нибудь раскрути, вот что! – хором посоветовали подруги. – С твоей-то внешностью!

– Ох, не хочется, а придется! – отшучивалась Алена.

Перерыв закончился. Девушки встали, потянулись и, почувствовав себя немного отдохнувшими, пошли работать.

Стас сегодня работал на киносъемке. Группа трудилась над созданием фильма на столь популярную в последнее время криминальную тему. Сегодня снимали две сложные, длительные, психологически напряженные сцены допросов.

На первой из них следователь допрашивал подследственную: он оказывал на нее психологическое давление, пытался «расколоть» ее. Она же, стремясь отвлечь его внимание от щекотливых, болезненных для нее вопросов, изображала истерику. В общем, она так и не «раскалывалась».

Во второй сцене допроса дело обстояло уже иначе. Под давлением неопровержимых улик, собранных следователем, подследственная все-таки вынуждена была, наконец, дать признательные показания. В результате, в самом конце сцены у нее происходит психологический срыв, после которого ее уводят обратно в камеру.

Понятно, что обе сцены в готовой картине должны были находиться в совершенно разных местах. Но специфика кинопроизводства была такова, что в целях быстроты и, соответственно, экономии требовалось снимать эти сцены вместе, в один съемочный день.

Съемки происходили в арендованном павильоне, представляющем собой не что иное, как сборный металлический ангар. В углу этого павильона была построена декорация, изображающая следственное помещение, где происходил допрос. Там находился простой стол, пару стульев, решетка на «окне».

Режиссер стоял с мегафоном в руках. Весь его вид говорил о том, что он несет ответственность за все, происходящее на съемочной площадке. Выражение его лица было сосредоточенным и даже сердитым, на скулах у него ходили желваки. Вообще-то в ангаре можно было говорить и без мегафона, однако режиссер обладал хотя и твердым, но глуховатым, тихим голосом. А слышать его указания должны были все.

Рядом с режиссером стоял оператор со своей камерой. Поодаль, немного сзади, как бы вторым планом, толпились члены съемочной группы. Их было немало, и каждый внимательно наблюдал за вверенным ему участком работы, все ли там в порядке. Съемочная группа состояла из помощника режиссера, костюмера, гримера, художника, реквизитора, осветителя, помощника звукооператора, нескольких ассистентов и администратора.

Стас, будучи осветителем, держался ближе к оператору, так как он подчинялся непосредственно ему и был у него, что называется, на подхвате. Он должен был находиться рядом с ним, чтобы, в случае необходимости, сразу выполнить его указание. Стас подносил нужную осветительную аппаратуру, устанавливал приборы, поправлял их, если оператор того требовал. Кроме того, он держал небольшие ручные лампы, включал нужный свет и выключал ненужный. Короче, он делал все необходимое, чтобы освещение кадра было на должном уровне.