Ибо он захватывает этих вторгающихся врагов в сеть внутреннего сознания; он – владыка более глубокого и точного уклада истины мира и опыта мира, чем тот, который формируется чувствами и поверхностным умом. И этим внутренним укладом, словно сетью, он ловит силы неистины, неясности и разделения, подчиняя их закону истины, света и единства: gbhati ripum nidhaya nidhapati. Поэтому люди, защищаемые владыкой Ананды, в распоряжении которого находится эта внутренняя природа, способны привести свои мысли и поступки в согласие с внутренней истиной и светом, и их больше не могут сбить с толку силы внешних искажений; они движутся прямо, они достигают совершенства в деяниях и через эту истину внутренней работы и внешнего действия могут вкусить полноту медовой сладости бытия – восторг, который есть пища души. Sukttama madhuno bhakam a'sata.

Сома проявляется здесь в качестве приношения, божественной пищи, вина восторга и бессмертия, havi, и в качестве Дэвы, владыки этого божественного приношения (havima), а надо всем – как широкий и божественный престол, сверхсознательное блаженство и истина, bhat, откуда вино изливается к нам. Как вино восторга, Сома течет и вливается в это великое движение жертвоприношения, которое есть продвижение человека от физического к сверхсознательному. Он вливается и охватывает жертвоприношение, окутавшись облаком небесного эфира, nabhas, ментальным принципом, словно одеянием и покровом. Havir havimo mahi sadma daivyam, nabho vasana pari yasi adhvaram. Божественный восторг приходит к нам, окутанный светозарной дымкой – покрывалом из форм ментального опыта.

В этом продвижении или жертвенном восхождении всеблаженный Дэва становится Царем всей нашей жизнедеятельности, владыкой нашей обоготворенной природы и ее энергий; и через наше озарившееся сознающее сердце, словно на своей колеснице, он возносится, достигая полноты беспредельного и бессмертного состояния. Как Солнце или огонь, как Сурья или Агни, опоясанный тысячью искрящихся энергий, он покоряет обширные просторы вдохновенной истины, сверхсознательного знания; raja pavitraratho vajam aruha, sahasra-bhir jayasi 'sravo bhat. Это образ победоносного царя, солнцеподобного по силе и величию, покоряющего широкие земли. Бессмертие завоевывает он для человека в беспредельном Сознании-Истине, 'sravas, на котором и основывается бессмертное состояние. Это его собственный истинный престол, ittha padam asya, который Бог, сокрытый в человеке, покоряет, поднимаясь из мрака и сумерек, через великолепие Зари в солнечные щедроты.

На этом стихе я заключаю серию избранных гимнов Ригведы. Цель моя состояла в том, чтобы в максимально кратких пределах продемонстрировать подлинные функции ведийских богов, смысл символики, в которой выражается их культ, природу жертвоприношения и его назначение, приоткрывая тайну Веды на конкретных примерах. Я намеренно отобрал небольшое число кратких и легких для понимания гимнов – не рассматривая другие, которые больше поражают нас своей глубиной, тонкостью, сложностью мысли и образности, – подобно тем, чей психологический смысл ясен и лежит на поверхности, и тем, что самой своей необычностью и глубиной раскрывают свой истинный характер мистической и сакральной поэзии. Надеюсь, приведенных примеров будет достаточно, чтобы показать читателю, готовому беспристрастно подойти к их изучению, подлинный смысл нашего древнейшего и величайшего писания. Другие переводы, более общего характера, позволят читателю убедиться, что эти идеи есть не просто высочайшие взлеты мысли отдельных риши, но сам сокровенный смысл и учение Ригведы.

Перевод Веды порой представляется задачей едва ли выполнимой. Ибо буквальный перевод на современный английский язык гимнов древних провидцев был бы фальсификацией смысла и духа этих гимнов, а вариант, имеющий своей целью выведение на поверхность их подлинной мысли, был бы, скорее, интерпретацией, нежели переводом. Я попытался найти некий срединный путь – форму свободную и пластичную, которая будет следовать за строем оригинала, но при этом допускать и приемы интерпретации, достаточные, чтобы дать свету ведийской истины пробиться сквозь завесу символики и образности.

Веда – это книга эзотерических символов, очень близких к духовным формулам, которая скрывает свою истинную суть под маской собрания ритуальных стихов. Ее внутренний смысл психологичен, универсален, внеличностен; очевидное значение и символы, предназначавшиеся открыть посвященным то, что скрывалось от невежд, внешне кажутся грубо конкретными, очень объективными, весьма случайными и иносказательными. Ведийские поэты подчас стараются придать этому небрежному внешнему наряду, весьма отличному от напряженного внутреннего духа их смысла, ясную и стройную форму; тогда их язык становится хитроумно сотканным покровом для истины, сокрытой под ним. Но значительно чаще они едва ли обращают внимание на покров, который сами используют; и когда они, таким образом, становятся выше своего инструмента, то буквальный и поверхностный перевод либо превращается в набор странных, несвязанных между собой фраз, либо принимает форму мысли и речи, чуждой и малопонятной непосвященному разуму. И только когда удается заставить образы и символы явить свой тайный смысл, из тумана всплывает прозрачная и, при всей своей тонкости и закрытости, хорошо выстроенная последовательность духовных, психологических и религиозных идей. Именно такой метод перевода-интерпретации я использовал в своей работе.

Буквальный вариант перевода потребовал бы целых страниц подробного комментария, в котором объяснялся бы подлинный смысл слов и сокровенное значение мысли. Но столь тяжеловесный метод полезен исключительно для специалистов и старательных исследователей. Надо было найти такую форму изложения мысли, которая вынуждала бы разум задерживаться на объекте примерно такое же время, какое потребовалось бы для восприятия любой мистической или метафорической поэзии. Для выработки такой формы недостаточно одного лишь перевода санскритского слова на английский язык – постоянно приходится и истолковывать значимые имена, условные фигуры, символические образы.

Если бы образы, которым отдавали предпочтение древние мудрецы, относились к категории тех, что легко схватываются современным умом, если бы символы, связанные с жертвоприношением, были все еще понятны нам, а в именах ведийских богов по-прежнему звучало их былое психологическое значение – как для культурного европейца и по сей день сохраняют смысл греческие или латинские имена античных богов: Афродиты или Ареса, Венеры или Минервы, – в этом случае можно было бы обойтись переводом без истолкования. Но Индия пошла по другому пути литературного и религиозного развития, нежели культура Запада. Ведийские имена Богов сменились другими, а те, что остались, сохранили лишь поверхностный, слабый смысл; ведийский ритуал, устаревший по сути, утратил былое глубокое символическое значение; пасторальные, брачные и сельские образы ранних арийских поэтов выглядят далекими и неуместными, и даже когда они естественны и красивы, то их древний глубокий смысл уже ничего не говорит воображению потомков. Обращаясь к величественным гимнам, посвященным древней заре, мы чувствуем, что ровно ничего не понимаем. И мы оставляем их на расправу хитроумному исследователю, с трудом извлекающему некий смысл из темных мест и туманных высказываний, которые были для древних гармонией и светом, омывавшими их души.