Шрифт:
Ольга уже опаздывала…
Еще задержалась — у почтовой стойки.
— А долго будет идти телеграмма?
Прибавила разницу во времени…
Ну, а как же он вечером дома, один? В окно станет глядеть — о чем будет думать? Как спать будет, с чем проснется?
— Тогда, пожалуйста, «молнией»…
А те ли слова?
— И еще, пожалуйста… Да, адрес тот же…
Ну и что — денежки! Конфет можно есть поменьше.
— Да, тоже «молнией»…
— Подожди, не уходи.
Герасим заставил себя повернуться, посмотреть в лицо Ксении.
Нет… Нет.
Чуда не наступит. Он не спасется.
Успел остановить себя…
По-прежнему стояли они у двери, все еще стояли, он уходил, она провожала его.
К Ольге его толкнуло ожидание счастья… С Ксенией его хотела свести обида.
Нет… Понял. Успел.
Ксения провела рукой по его лбу — разгладила.
«Он встречает свою женщину, а ее уносит Кощей Бессмертный…»
Горячая рука.
— Правильно, — сказала Ксения.
Отошла от него на шаг; прислонилась спиной к стене.
Герасим обернулся к двери, положил руку на ключ…
Нельзя было так уйти.
Повернулся к ней, спросил, как спросил бы у друга, у сестры:
— Как у тебя с Борисом, хорошо?
Что-то изменилось в том, как Ксения смотрела на него, — прибавилось тепла и ласки; но тут же уголки губ опустились.
Сказала:
— Думаешь, он меня поцеловал хотя бы раз? Хоть бы обнял!
Заложила руки в карманы халата. Продолжала спокойно, кажется, охотно, и очень серьезно:
— А мне все равно. Это не имеет значения.
Улыбнулась грустно. Тихо выговорила, объяснила:
— Я люблю его.
Пожала плечами.
Поправила Герасиму воротничок рубашки…
Он отвернулся, толкнул дверь и вышел.
Ольга обвела всех глазами.
Сидят, приготовились слушать. Хорошо.
Свирский, Шатохин… Так. Кудрявцев… Все на месте. Савчук… Ладно. Борис… Ревякин, Яснов… Еще люди пришли.
Итак, ее доклад.
Она скажет.
Ни слова о нормах или каких-то там стандартных методиках! Хватит пустых разговоров. У нее — работа. Исследование. Цифры. Настоящие аргументы. Доказательства того, что делает комбинат с Яконуром.
Она будет бороться.
«Ищите, может, что-нибудь найдете!» — говорил ей Столбов. Нашла.
Вот он, наступил наконец — долгожданный час, когда можно пустить в ход ее собственные средства, ее материалы, результаты экспедиции… выставить их против комбината.
Листы доклада перед ней, за ее спиной — таблицы.
Требуется наука? Пожалуйста. Она представит научные обоснования.
В каждом разделе — плотная вязка, статистика и специальная интерпретация, словно белая нитка и черная в ее свитерке; доклад, кажется, получился.
Разложила листы.
Все разделы достаточно убедительны… Но самое главное собрала в последний. Там — доказательства явные и неоспоримые.
Что ж, можно начинать…
— Послушайте, — сказал вдруг Шатохин, — а где доклад про донные отложения?
— Институт снял этот пункт, — ответил Свирский.
— Сокращение, значит, в повестке дня? — переспросил Шатохин.
Кудрявцев:
— Не нашли пятна…
— Значит, всю грязь за нами уже выбрали, — заключил Шатохин. — Разве на столько диссертаций грязи наработаешь…
Вот оно! Все точно. Все дословно, как она и предполагала…
Ну, ничего. Послушайте.
Начала:
— Изучение влияния сточных вод Усть-Караканского комбината на состояние бентоса…
Маленькие, едва различимые рачки были самым важным звеном хрупкой цепи, чудом установившейся когда-то в Яконуре.
Примерно на середине доклада, представив рачков с увеличенными жабрами, — Ольга сделала, как и рассчитывала, паузу.
Оглядела всех. Молчат. Так-то…
Приступила к последнему разделу.
— Численность популяций…
Численность рачков была для воды как температура для человека, она должна держаться на определенном уровне, тогда Яконур здоров; понижение или повышение означало развитие болезни.