Шрифт:
Пройдет всего несколько лет… и только здание ельцинских реформ будет продолжать возвышаться.
Леон Арон, биограф, 2000 г.Мы хотим напомнить миру, что период может быть губительным.
Глава миссии Красного Креста в бывшей Советской Грузии, 1996 г.Россия — зона экономической катастрофы.
Н. Петраков и В. Перламутров, российские экономисты, 1997 г.Очевидно, что Россия сегодня в самом глубоком за всю свою историю кризисе.
Алексей Подберезкин, русский политический деятель, 1999 г.Гуманитарный кризис огромного масштаба в бывшем Советском Союзе становится всё заметнее.
Программа развития ООН, 1999 г.Русские глубоко пессимистично оценивают выбранное их страной направление: 78% уверены, что Россия движется в неверном направлении, и лишь 7% думают, что в верном.
Обзор Антидиффамационной лиги, 1999 г.В результате ельцинской эпохи разгромлены или разворованы все основные направления нашей государственной, народнохозяйственной, культурной и нравственной жизни. Мы буквально живём среди руин, но притворяемся, что у нас нормальная жизнь… Мы слышали, что у нас проводятся великие реформы. Это были лжереформы, потому что они оставили в нищете больше половины населения страны… Продолжим реформы. Как это понять? Продолжим разграбление России до конца?.. Не дай Бог те реформы продолжать до конца.
Александр Солженицын, 2000 г.{2}Деятельность всех, за небольшим исключением, американских специалистов по России в 1990-е гг. можно расценить как преступную. Результаты этой деятельности поставили под сомнение наши ценности и создали угрозу нашей национальной безопасности.
Когда в 1991 г. Советский Союз прекратил своё существование, четыре профессии американцев заявили свои права на звание экспертов по посткоммунистической России: политики, советники по экономике и финансам, журналисты и учёные. Явившись основанием так называемого «Вашингтонского согласия» («Washington Consensus»), все эти специалисты по России в один голос заявляли, что знают средство от недуга своего пациента, неоднократно заверяли, что лечение идёт полным ходом, и, несмотря на случайные рецидивы, предрекали полное выздоровление. На деле их рецепты, отчёты и прогнозы оказались полностью и заведомо неверны.
Полный перечень просчетов американских политиков, особенно из числа администрации Клинтона, будет дан в заключительной части книги. Здесь же мы должны напомнить, что их политика носила ярко выраженный миссионерский характер: это был настоящий крестовый поход во имя превращения посткоммунистической России в некое подобие американской демократии и капитализма. И, как подлинный крестовый поход, он не был лишь официальной доктриной: инвесторы, журналисты, учёные — все приняли в нём участие.
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ВО ИМЯ «РОССИИ, КОТОРАЯ НАМ НУЖНА»
Идея того, что США могут переделать Россию по своему образу и подобию или, по крайней мере, смогут «думать за русских», возникла впервые после Второй мировой войны, в среде апологетов «холодной войны»{3}. В 1992 г., в первый год постсоветской эры и последний год администрации Буша, эта идея возродилась. Так, в апреле 1992 г. состоялось совещание представителей правительства, бизнеса, средств массовой информации и академической среды, которое рекомендовало Соединённым Штатам и их союзникам «принять самое непосредственное участие в процессе трансформации экономической и политической жизни в бывших советских республиках». А один политик-учёный даже конкретизировал задачу: «Нужно сформировать элитный корпус западных экспертов, которые будут жить на территории бывшего Советского Союза и помогать управлять государством и бизнесом»{4}.
Вскоре, однако, этот миссионерский порыв превратился в настоящий крестовый поход, и сделала это администрация Клинтона (хотя, нужно заметить, не без поддержки республиканской партии в Конгрессе). Почти сразу же после инаугурации президента Клинтона в январе 1993 г. его эксперты принялись тайно обсуждать вопрос, «как лучше реформировать Россию» и сформулировать задачи американского участия. Возникшая в результате «целостная политика», как пояснил позднее официальный представитель Госдепартамента, была направлена на внутреннюю «трансформацию России»{5}. По сути дела, США должны были учить экс-коммунистическую Россию капитализму и демократии и наблюдать за процессом превращения — так называемым «переходом». Доверить России самой искать пути собственной трансформации, разумеется, было нельзя, дабы не дать ей заблудиться, как заметил один из сторонников крестового похода, «в хитросплетениях её собственных противоречивых замыслов»{6}.
Наука, которую предстояло изучить России, была проста, но сурова. Экономическая реформа должна означать «шоковую терапию» и жёсткий монетаризм, режим строгой бюджетной экономии, никаких субсидий и дотаций советской эпохи, полную приватизацию всей страны, открытие рынков для иностранных производителей и минимальную роль государства. Политическая реформа сводилась к более чем абсолютной поддержке президента Бориса Ельцина, поскольку, как объясняли советники Клинтона, «Ельцин представляет движение к той России, которая нам нужна»{7}. Помимо бесплатных советов, означавших, по сути, диктат в области экономической политики, американская администрация обещала профинансировать «переход», главным образом, за счёт кредитов Международного валютного фонда (МВФ), если, конечно, Россия будет соблюдать все американские условия{8}.