Взяв инициативу в свои руки, партизаны не оставили в покое немецкую колонну, преследуя ее по всем направлениям. Большую роль играли минеры. Особенно удачными были диверсии, проводимые ночью минерами Кальницкого и Дубиллера.

В конце дня дивизия возобновила движение на северо-восток к большаку Столбцы—Мир. Ночью с востока отчетливо доносилась артиллерийская канонада. Видно, наши фронтовые части поджимали врага.

На рассвете второго июля 1944 года Брайко с полком подошел к селам Подлесье и Езеры. По дороге из Столбцов на Мир сплошным потоком двигались фашистские автомашины, пехота, артиллерия, танки, обозы… Здесь творилось подобное тому, что мы видели на автостраде Москва—Варшава. Полк занял круговую оборону в селе Езеры и небольшом сосновом лесу, подходившем к большаку, заминировал все дороги, а также организовал тщательную разведку. В сторону Столбцов и Мира направили диверсионные группы.

От нашего полка одна ударная группа, усиленная конной разведкой, во главе с Колесниковым и Коровченко ушла к железной дороге Столбцы—Барановичи. К утру следующего дня на взмыленном коне прискакал связной. Он вбежал в штаб полка настолько возбужденным, что Тютерев и на этот раз не преминул поддеть:

— Тише, товарищи, Юрий Антонович с моим начальником штаба прислали гонца: Гитлера небось поймали…

— До хвюрера покамест ще не добралысь, — ответил краснощекий, дюжий парень Гриша Филоненко, исполнявший при Колесникове функции связного «по особо важным поручениям». — Але ж три эшелона с танками та самоходками прибралы к рукам…

— На одной мине — три эшелона? Ого-го! — съязвил Саша.

— А мы без мины. Целехонькие досталысь…

— Тютерев, перестань! А ты толком докладывай, — вмешался я.

Филоненко рассказал, что к полустанку на перегоне Столбцы—Городея прибыло три эшелона. Колесников и Коровченко решили запереть их. Разрушили путь в нескольких местах, а затем налетели на полустанок. Охрана оказалась сильной. Три часа потребовалось, чтобы расправиться с нею. Паровозы стояли на парах. Но ни в одном из них — ни души. Только когда партизаны полностью овладели полустанком, из кустов прибежали железнодорожники. «Братцы, ребятушки, соколики наши родимые, наконец-то!» — запричитали они наперебой, «Кто такие?»— спросил Колесников. «Тутошние!» — «Почему столько эшелонов скопилось на полустанке?» — спросил вновь Колесников. «Э-э, товарищи, понимать надо!»

Оказалось, что машинисты наши — русские и белорусы.

— Какой резон им в Германию ехать? — пояснил стрелочник. — Вот и задержка. А когда, чуем, свои налетели на станцию, — мы попрятались…

Связной доложил, что Колесников и Коровченко с партизанами остались охранять эшелоны.

— Меня прислали узнать, шо робить с эшелонами. Там одни танки, самоходки, тягачи, автомашины, — закончил Филоненко.

Не верилось. Неужели в действительности три эшелона с танками? Посоветовавшись с Бакрадзе, я решил немедленно отправиться со связным и разведчиками на станцию.

На полустанке нас встретили Колесников и Коровченко.

— Товарищ начальник штаба, опись танков, самоходок и прочих грузов составлена, — доложил Колесников.

— Все учли? — спросил я, осматривая трофеи.

— Да что вы! Разве тут учтешь? — заметил довольный командир роты Андрей Бородовой.

Начали осмотр эшелонов. Какого только груза здесь не было! Танки (правда, не так много, как представлялось из доклада связного), автомашины, самоходки, тягачи, ящики с патронами и новенькими автоматами… Несколько вагонов забиты радиостанциями, телефонными аппаратами, катушками с телефонным кабелем и другим имуществом связи.

— Это особенно ценный груз, — сказал Колесников, когда мы подошли к вагонам, охраняемым часовыми. — Два вагона со штабными документами. Я приказал никого в вагоны не допускать..

Мы рассматривали богатые трофеи. Оружие, танки и автомашины попали в руки партизан, не побывав в бою.

От эшелонов нас оторвал голос наблюдателя:

— Группа противника приближается к полустанку!

Коровченко подал команду «к бою!». Роты заняли заранее указанные им места.

От рощицы крадучись пробиралась группа вооруженных. Насчитали восемь человек.

— Не стрелять. Подпустить и захватить живыми, — предупредил я ротных, а те своих бойцов.

Колесников забрался на паровоз и оттуда наблюдал в бинокль за приближающейся группой.

— Справа еще восемь человек, — доложил Юра. Внимательно присмотрелся и вдруг закричал — Не стрелять! Кажется, наши! Да, да, наши! В пилотках, с ППШ…

Он спрыгнул с паровоза и побежал навстречу красноармейцам. Когда вооруженные приблизились, теперь и мы увидели, что это красноармейцы. Одежду и оружие можно было различить простым глазом.

Увидев бегущего к ним человека, красноармейцы залегли. Только теперь я спохватился, что Колесников одет в немецкую форму. Фронтовые разведчики могут принять его за фашиста. Высказал свое опасение начальнику штаба батальона.

— Не будут они палить по одному человеку, — успокоил меня Коровченко.

— Знаешь что? Запевай «Катюшу». Пусть знают — здесь свои.

Кто-то из партизан во всю глотку затянул песню. Подхватили остальные. Собрались в одно место, не маскируясь. Видимо, слова песни долетели до разведчиков. Они поднялись и пошли на сближение с Юрой.