— Нет, я просто привидение, — уверила меня девица. — Тот самый маг призвал меня из зеркала, которое смог оживить. Я помню, как очутилась в пентаграмме, а рядом никого не было. Мне пришлось долго ждать, пока потухнут зачарованные свечки, а потом я смогла выйти. Я долго блуждала по поместью, пытаясь понять, что сейчас произошло и какой сейчас век…

— Так это ты та самая «фамильная нечисть», от которой мы должны избавиться? Это ты докучаешь тетушке Меви?

— В том-то и дело, что это не я! — воскликнула она. — Зачем мне являться ночам к больной женщине и пугать ее? У меня есть дела поважнее!

— Например, совращать обаятельных рыцарей?

— Нет… ты первый, — смутилось привидение.

— Польщен, право слова.

— Не перебивай! — крикнула она сердито. — Как-то раз я бродила по библиотеке и увидела, как кто-то в черном плаще сидит за какой-то книгой. Увидев меня, он испугался и бросился бежать, оставив книгу открытой. Я так и не смогла понять, кто это был… но зато я узнала, что он искал в книге. К тому времени я уже научилась двигать некоторые предметы, но переворачивать страницы мне было все равно очень сложно. Колдун искал, как загнать вызванное привидение обратно в мир мертвых… но так же в книге было написано, как усилить, а в конце и оживить призванное привидение с помощью обрядов и ритуалов. Я, конечно, не хотела быть привидением все время. Я молодая красивая девушка, которая и пожить толком не успела! Я имею право на еще одну жизнь!..

— Тише, тише, я понял.

— А ну не перебивай! Первые несколько ритуалов я смогла устроить с помощью своего телекинеза, тогда я смогла говорить со смертными и даже двигать некоторые предметы. Следующие же ритуалы требовали особых приготовлений. Но в итоге всех тех зелий и прочего я по-прежнему была бесплотным духом, боящемся серебра и святой воды, которого нельзя было коснуться. Тогда я отыскала в библиотеке ту книгу и прочла следующие ритуалы. Для них нужны были трупы… неважно, какой давности. С их помощью и с помощью зеркала я постепенно могла бы обрести силы живых. Я брала только подходящие трупы из склепа и впитывала в себя все их телесные силы. Так было до того, пока трупы не кончились. Когда же они кончились, я еще не была нормальной девушкой, я была вот такой, как сейчас. На меня до сих пор действуют некоторые правила для высшей нежити и я совсем ненадолго могу обретать оболочку, потом вновь становлюсь духом. В книге написано, что для того, чтобы я стала совсем живой, мне нужен живой человек.

— И это я?

— Да, это ты.

— И ты меня убьешь?

— Да, извини. У меня нет другого выбора.

— А если я буду сопротивляться?

— Не сможешь.

— А если смогу?

— Я все равно тебя поймаю и посажу обратно.

— Все с тобой ясно, — вздыхаю.

Как сбегу из пентаграммы, надо хватать за шкирку Бэйр и уматывать из этого адского поместья куда-нибудь подальше! Если тут обычные привидения не боятся серебра и балуются чернокнижничеством, то страшно представить, какие еще твари тут могут находиться!

Я-то, дурак, думал, нашел в кои-то веки спокойное мирное место, где в потолок целыми днями плюй и играй на публику, готовую сыпать деньгами… А тут, оказывается, такие скелеты в фамильных гробах, что любой могильщик за сердце схватится.

— Как мне повезло, что ты такой смирный и почти не кричишь и не мешаешь… Будь добр, посиди в самом центре. Я сейчас открою зеркало, оно вытянет из тебя всю жизненную силу и потом передаст мне, — проговорило приведенье и пошло к огромному зеркалу.

Встав напротив него, Дороти принялась читать какие-то заклинания на непонятном мне языке. Зеркало вновь тронула рябь, оно помутнело и в середине начало разрастаться черное пятно, как ход в какое-то другое измерение.

Линии пентаграммы вокруг меня начали постепенно загораться оранжевым, как будто из центра потекли ручейки света и стали разливаться по ним, как по руслам.

Вместе с этим я вдруг начал чувствовать, как усиливается холод. Если раньше я просто медленно замерзал, то теперь меня пробирало до костей, буквально за несколько секунд я перестал чувствовать пальцы рук и ног, как будто их вовсе не было. По мере того, как загорались линии, холод подбирался к самому моему сердцу.

Дыра в зеркале заполнила всю площадь стекла, оттуда начал дуть сильный ледяной ветер… с запахом жасмина.

Каким-то шестым чувством я понял, что это дыхание самой смерти… очень любезно с ее стороны намекнуть мне, во что я вляпался, но я предпочел бы обойтись без этих намеков!

Опомнившись от этих ощущений, я быстро попытался стереть одну из конечных линий пентаграммы рукой, но у меня не получилось. Пентаграмма как будто была впечатана в каменный пол, и не стиралась. Тогда я вынул нож из рукава и провел лезвием по линии, как будто разрезая ее. Хоть в Ордене я вслушивался в уроки в пол уха, некоторые важные моменты запомнил. Например, даже сейчас, на пороге смерти, я помнил слова, которые нужны для того, чтобы обезвредить пентаграмму с помощью всемогущего серебра.

На этот раз все получилось, барьер вокруг меня исчез.

Дороти, увлеченная заклинанием и стоящая ко мне спиной, пока ничего не заметила.

Итак, что будет вернее, сначала разбить зеркало, а потом удирать, или сначала выйти из пентаграммы, а потом швырять драгоценный нож в зеркало?…

Додумать я не успел, Доротея резко открыла глаза и увидела, что пентаграмма не работает.

— Ах ты крыса поганая!!! — взвизгнуло привидение, будто сама баньши. — А ну взять его!!!

Серые существа, которые ждали все это время в углах комнаты, зарычали и двинулись ко мне на четвереньках. Те места на лице, где когда-то были глаза, у них задергались, как будто они пытались следить за мной… Мне стало жутко.