Я пошел на кухню и встряхнул кофейник. В нем оказался нормальный кофе, только холодный. Я пошарил взглядом вокруг, ища Дженни, но нигде ее не заметил. Потом надел куртку и направился в гараж. Солнце сразу же обожгло глаза, и я вернулся взять защитные очки.

Я осторожно выводил из гаража свой «форд», пытаясь не задеть им «вольво» Дженни, когда она появилась на крыльце.

— Питер Шофилд! Куда это вы собрались?

Я ничего не ответил, махнул ей рукой и задним ходом выехал на улицу.

Движение в сторону пляжей было очень напряженным. Моя память восстановилась еще не полностью, и понадобилось немало времени, чтобы вспомнить, где жила Кэрол. В конце концов я нашел ее дом.

Он не был столь импозантным, как расположенный рядом дом Сандерсов, но действительно выглядел привлекательно, особенно из-за ухоженной лужайки перед ним, на которой без строгого порядка были посажены апельсиновые, лимонные и грейпфрутовые деревья. Дом был трехэтажным, от него тянулась длинная дорожка в гараж. Сам гараж с улицы я не видел, потому что на дорожке стоял голубой «ягуар», весь в пыли, а дорожка с одной стороны отделялась трехметровой изгородью, собственностью Сандерсов, а с другой — рядом решеток, прикрытых вьющимися розами. Рядом с входной дверью была почтовая прорезь, под ней — кнопка звонка, однако фамилии владельца дома не было.

У меня мелькнула мысль, не взглянуть ли на номерные знаки «ягуара», но не желая, чтобы кто-нибудь в доме заметил, что я сую нос без разрешения не в свои дела, после некоторых колебаний я шагнул вперед и нажал кнопку звонка. Навеса над крыльцом не было, и солнце разбудило бригаду норвежских плотников. После длительной процедуры доклада привлекательная горничная в хрустящем белом фартучке меня пропустила. Я почти пробежал мимо нее: так было прохладно и затененно внутри.

— Если вы, мистер Шофилд, подождете минутку, — сказала горничная, — то миссис Данди вас примет.

Стоявшая в доме прохлада могла быть достигнута в нашей долине только с помощью кондиционера. Мебель в доме была современной, но было ее немного. Лестница поднималась к стене, поворачивала и вела на третий этаж. Начиналась она широкими низкими ступеньками, покрытыми дорожкой с красно-белым рисунком и люрексом. Такое решение не казалось безвкусным. Помещение выглядело уютно и богато. Я был один. Оценив обстановку, я решил, что если Кэрол не ведет какого-то небывалого дела (а она совершенно не походила на деловую женщину), то должен быть кто-то еще, принимающий большое участие в делах миссис Кэрол Данди. Похоже, мне нравилось это имя, звучащее как-то звонко и весело.

Я уселся в прочное и удобное датское кресло, снял защитные очки и подставил глаза под кондиционер, позволяя ему обрабатывать их. И хорошо, что я занялся этим. Не прошло и двух минут, как наверху на лестнице послышался шорох. Я увидел одно из самых приятных воплощений юной женственности, какие когда-либо встречал в своей жизни. Под «юной» я подразумеваю примерно лет восемнадцать, а если сказать по-другому, то это значит: достаточно молодая, чтобы иметь это великолепие, и достаточно взрослая,чтобы знать, зачем оно. Она взглянула на меня сверху и стала спускаться. На ней был желтый закрытый купальник, похоже, ручной росписи, короткий ворсистый жакет и большая шляпа от солнца с цветами; в руках она несла одну из этих бесформенных сумок, с которыми ходят на пляж.

Если быть точным, то она не спускалась по лестнице. Скорее это было медленное волнообразное протекание. Ее бедра были все время в движении, как у чистокровной лошади; весь путь вниз ее таз предшествовал всему остальному. Допускаю, что она была слегка смущена размерами своей шляпы. Я не мог разглядеть цвет ее волос, пока она не спустилась ниже. И только тогда заметил над глазами несколько коричневых завитков цвета жженого сахара.

У меня перехватило в горле, и я встал. Она остановилась на лестничной площадке и, глядя на меня, выдержала паузу, после чего завершила остаток пути. Ее бедра переливались с одной стороны на другую, заставляя упругий живот вздрагивать на каждой ступеньке.

— Привет, — сказала она мягко.

Я прочистил горло и ответил.

— Привет. Меня зовут Пит, Пит Шофилд.

Она пересекла комнату и остановилась возле меня, глядя слегка вверх. Она была высока, и это ей шло: ведь она была в теле, и при меньшем росте ее можно было назвать толстушкой. Кожа ее была гладкой и золотистой, как топленое масло.

— Прелестное имя, — признала она чуть охрипшим голосом. — А меня зовут Бонни.

— Мне нравится ваше имя, — сказал я. — Вы случайно не Бонни Данди?

— Как вы догадались?

— Это делает его законченным и полным.

— Вы не шотландец?

— Просто когда я слышу красивые имена, я их запоминаю. Это не связано с моими профессиональными интересами.

Она уставилась на меня своими шоколадно-карими глазами. Ее милый полный красный рот был в движении даже тогда, когда она им не пользовалась.

— Вы прелесть, — сказала она.

Я начал отстраняться, конечно, мысленно.

«Сладкая ты моя, — подумал я, — меня, конечно, огорчит твой уход, но если ты покрутишься здесь подольше, придется совершить аморальный поступок прямо здесь, на полу».