Как вспоминала Н. К. Крупская, однажды, в разгар Декабрьского вооруженного восстания, в Москву надо было «доставить бикфордов шнур, которого не было у тамошних боевиков. И вот шьется шикарнейшее платье одной красавице-партийке, обматывает она себя бикфордовым шнуром и вместе с маленькой дочкой едет в Москву в первом классе. Офицеры почтительно расступаются перед красивой шикарной дамой, – бикфордов шнур доставляется по назначению» [212] .

Л. Б. Красин

Насколько опасными были такие «путешествия», можно судить по воспоминаниям Н. Е. Буренина: «Наши товарищи возили запалы на себе в особых самодельных лифчиках-патронташах, куда входили три ряда запалов по 50 штук. Еще труднее было с бикфордовым шнуром. Резать его было нельзя, так как могла возникнуть необходимость в длинном куске шнура. Поэтому наши транспортеры наматывали бикфордов шнур на ноги. Нечего и говорить, что все это было сопряжено с большой опасностью. Человек превращался в хорошо снаряженную бомбу. Ехать было очень трудно, всю дорогу от Парижа до Гельсингфорса надо было бодрствовать, сидеть в вагоне, не прикасаясь к спинке скамьи, во избежание толчков, которые могли привести к взрыву» [213] .

Красин создал по всей империи обширную сеть организаций БТГ: в Москве, Киеве, на Урале, в Закавказье и Прибалтике. Внутри БТГ существовала строгая конспирация: все члены организации имели клички и пользовались такой системой связи, при которой арест одного из них не должен был повлечь провала всей группы. Сам Л. Б. Красин, официально занимая должность инженера бельгийской компании, пользовался сразу несколькими кличками: Никитич, Лошадь, Финансист, Зимин, Винтер и др.

Под руководством Красина БТГ успешно ввозила в страну огнестрельное оружие, а нередко и похищала его с армейских складов. Например, в начале сентября 1905 г. большевики предприняли попытку ограбить кутаисский цейхгауз и вынести оттуда 2 тыс. винтовок.

Одним из руководителей этой операции был И. В. Джугашвили (Сталин). Однажды БТГ удалось выкрасть даже пушку со двора гвардейского флотского экипажа в Петербурге, что произвело большое впечатление на рабочих. Кражу совершили три матроса, входившие в социал-демократическую организацию, которые в тот день находились в карауле и должны были охранять орудие. В дальнейшем члены БТГ надеялись использовать «бабушку» (так окрестили спрятанную пушку) для обстрела Зимнего дворца, для чего предполагалось поставить орудие в квартире дома на набережной Невы, окнами выходящей на Зимний дворец.

Ленин не скрывал, что к решительной победе революции может привести только всенародное вооруженное восстание. Перед отъездом в Россию, в разгар всеобщей стачки, он с восторгом писал: «Хорошая у нас в России революция, ей-богу!» И, отвечая на вопрос о сроке восстания, признался: «Я бы лично охотно оттянул его до весны… Но ведь нас все равно не спрашивают». В октябре 1905 г. он давал советы своим товарищам по партии: вооружаться револьверами, ножами, тряпками с керосином для поджогов, самодельными бомбами и т. п. Ленин требовал, чтобы отряды «тотчас же» приступили к «военному обучению» перед восстанием – «одни сейчас же предпримут убийство шпика, взрыв полицейского участка, другие – нападение на банк для конфискации средств для восстания», да пусть учатся «хотя бы на избиении городовых». «Скрывать от масс необходимость отчаянной, кровавой, истребительной войны как непосредственной задачи грядущих выступлений значит обессиливать и себя, и народ» [214] , – инструктировал Ленин большевиков.

К концу 1905 г. вооруженные дружины были сформированы более чем в 300 городах, рабочих поселках и на железнодорожных станциях. Количество дружинников не поддавалось учету. Меньшевистская фракция РСДРП также считала в 1905 г. вооруженное восстание практически неизбежным, но полагалась не столько на подготовку социал-демократических боевых дружин, сколько на самовооружение населения. Взгляды социалистов-революционеров на проблему восстания были очень близки к большевикам. Однако после издания Манифеста 17 октября в эсеровском партийном руководстве появились настроения в пользу отсрочки восстания, в результате чего в декабре 1905 г. эсеры далеко не везде проявляли присущую им активность.

По меткому замечанию одного из эсеровских лидеров В. М. Зензинова, ситуация к концу 1905 г. складывалась так: «Революция и правительство – как два человека, нацелившихся уже один в другого из пистолета. Весь вопрос в том, кто первый нажмет на собачку» [215] . И первым к активным действиям по наведению порядка в стране перешло правительство. 26 ноября 1905 г. власти, более месяца терпевшие Петербургский совет рабочих депутатов, арестовали его председателя Г. С. Хрусталева-Носаря. В ответ Совет принял краткую, но выразительную резолюцию, написанную его реальным лидером Л. Д. Троцким. В резолюции говорилось о продолжении подготовки к вооруженному восстанию.

2 декабря 1905 г. Петербургский совет бросил еще один вызов правительству, приняв так называемый финансовый манифест. В нем содержался призыв к населению «брать вклады из государственных сберегательных касс, из государственного банка, требуя уплаты всей суммы золотом», не платить налоги до тех пор, пока не будут выполнены все экономические и социальные требования трудящихся. Это должно было истощить золотой запас Госбанка и ускорить крушение всей системы денежного обращения в России. Одновременно населению предлагалось отказаться от внесения всех казенных платежей, а иностранные государства предупреждались, что русский народ не допустит выплаты долгов по заграничным займам царского правительства. Под манифестом стояли подписи нескольких организаций: Петербургского совета рабочих депутатов, Всероссийского крестьянского союза, ЦК (большевиков) и ОК (меньшевиков) РСДРП, ЦК партии эсеров и ЦК Польской социалистической партии. Позже к ним присоединился и Московский совет рабочих депутатов.