– Ты выскочила из спальни как ошпаренная, и твои щеки горят. – Он сделал большой глоток и отдал ей бутылку.

Мэдди смотрела себе под ноги.

– Чего мне смущаться?

– Потому что крикнула «я тебя люблю», когда сгорала от страсти.

– О боже!.. – Мэдди закрыла лицо ладонью.

Он развернул ее лицом к себе, приподнял подбородок и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Все в порядке, Мэдди.

– Нет. Я не хотела в тебя влюбляться. – Покачав головой, она с нажимом повторила: – Я не хочу тебя любить. – В груди защемило, и горячие слезы защипали глаза. Она и подумать не могла, что бывает так больно, больнее некуда. – Моя жизнь – дерьмо.

– Почему? – Он нежно поцеловал ее в губы. – Я же тебя люблю! Не думал, что смогу испытывать к женщине такие чувства, какие испытываю к тебе. Все эти дни я пытался угадать, что чувствуешь ты.

Мэдди отшатнулась от него, и его руки бессильно упали. «Ох, как же все несправедливо…» – подумала она. Однако Мэдди еще пятилетней девочкой поняла, что жизнь вообще устроена несправедливо. Наконец, собравшись с силами, она произнесла роковые слова – сказала правду, хотя в горле стоял ком, так что она едва могла говорить:

– Маделин Дюпре – это мой псевдоним.

Брови Майка поползли вверх.

– Разве Маделин – не твое настоящее имя?

Она кивнула.

– Да, меня зовут Маделин. Но Дюпре – псевдоним.

Он склонил голову к плечу.

– Так как же тебя зовут?

– Мэдди Джонс.

Он посмотрел на нее ясными глазами. Пожал плечом и сказал:

– Ну и ладно.

Но Мэдди ни на секунду не поверила, что Майк принял ее в качестве той, кем она была на самом деле. Вероятно, он просто не понял…

Облизнув пересохшие губы, Мэдди сказала:

– Моей матерью была Элис Джонс.

Тонкая морщинка прорезала лоб Майка, и он дернулся – будто получил выстрел прямо в грудь. Затем пристально посмотрел ей в лицо – словно пытался увидеть то, чего не замечал раньше.

– Скажи, что ты шутишь, Мэдди!

Она покачала головой:

– Нет, Элис Джонс – не просто лицо с газетной страницы, которое привлекло мое внимание. Она была моей матерью. – Мэдди протянула к нему руку, но Майк поспешно отпрянул, и ее рука бессильно опустилась. Только что ей казалось, что больнее уже не будет; она ошибалась.

А Майк молча смотрел ей прямо в глаза. И больше не было мужчины, который только что сказал, что любит ее. Ей уже доводилось видеть Майка в раздражении, но это его состояние холодной ярости было ей внове.

– Дай-ка рассудить, правильно ли я понял. Мой отец трахал твою мать, а теперь я трахаю тебя? Так получается? Ты это пытаешься мне сообщить?

– Я смотрю на дело с другой стороны…

– Как ни посмотри – все едино. – Развернувшись на пятках, Майк выскочил из кухни.

Мэдди бросилась за ним через гостиную в спальню.

– Майк, я…

– Ты что, искала извращенных удовольствий? – перебил он. Схватив рубашку, стал торопливо надевать ее. – Неужели, явившись в наш город, ты с самого начала планировала сделать из меня идиота? Может, это – извращенная месть за то, что моя мать сделала с твоей?

Мэдди покачала головой. Она боролась со слезами, уже накатывавшими ей на глаза. Но нет, она не станет плакать перед Майком!

– Я не хотела затевать с тобой отношения. Никогда не хотела. Но ты настаивал. А я хотела тебе сказать…

– Дерьмо собачье. – Он принялся застегивать рубашку. – Если бы ты хотела сразу все сказать, ты бы нашла способ. Ведь прочими подробностями своей жизни ты делишься весьма охотно. Я знаю, что в детстве ты была толстухой, а невинности лишилась в двадцать лет. Знаю, что каждый день ты пользуешься кремами с разными ароматами. Знаю, что в ящике ночного столика у тебя лежит вибратор, который ты зовешь Карлосом. – Нагнувшись, Майк поднял с пола носки и ботинки. – О боже, я даже знаю, что ты не девушка-задница! – Махнув ботинком в ее сторону, он продолжал: – И мне предлагается верить, будто ты не могла вставить слово правды в любой из наших разговоров?

– Поверь, Майк, я не хотела причинить тебе боль.

– А мне не больно. – Сидя на краю постели, он надел носки. – Просто меня от тебя тошнит.

И тут Мэдди почувствовала, что в ней тоже закипает гнев. Поразительно – она могла испытывать еще что-то, кроме мучительной боли в сердце! Она напомнила себе, что Майк имел право злиться. Потому что имел право знать заранее, с кем затевал роман. Заранее, а не после того.

– И все же с твоей стороны это жестоко, – пробормотала Мэдди.

– Малышка, ты понятия не имеешь о том, что такое «жестоко». – Он взглянул на нее, прежде чем надеть ботинки и завязать шнурки. – Сегодня я потратил битый час на то, чтобы защитить тебя от нападок сестры. Она пыталась доказать, что от тебя нужно держаться подальше. Но я думал не головой, а своим… – Майк замолчал и смерил ее взглядом – с головы до пят. – А теперь мне придется рассказать ей про тебя все. Мне придется сказать, что ты – дочь официантки, которая разрушила ее жизнь, и молиться, чтобы сестра не сломалась окончательно.