Мариан сидел с каменным лицом, стараясь не улыбнуться — уж очень Василинина сестричка испытующе глядела на него. Напомнила Тандаджи.

— Что, — поинтересовалась она, сверкая пронзительным взглядом, — уже таскается? Охрана? И кто? Ивар с Олегом? Матвей? — тут голос ее дрогнул.

— Имен не знаю, — честно ответил барон Байдек. — Можешь поинтересоваться у Тандаджи.

— И поинтересуюсь, — твердо заявила пятая принцесса.

— Я пришлю к тебе виталиста, — сказал принц-консорт со вздохом. — И завтра будет тренер. Научит тебя…избегать стенок.

Майло Тандаджи не любил удивляться. Если тебя что-то удивило, значит, ты этого до сих пор не знал. А ему было спокойнее, когда он знал все. Или хотя бы преполагал.

Тидусс сделал себе мысленную пометку поработать с гордыней — этому прекрасно способствовал коврик с гвоздями, на котором тело закалялось, а разум учился управлять низменными страстями, и снова посмотрел на пятую принцессу дома Рудлог.

— Господин Тандаджи, — повторила она твердо, хотя щеки алели от смущения, — я жду имен. Кто приставлен охранять меня в университете?

— Ваше Высочество, — сказал он невозмутимо, — а кого вы подозреваете? Скажите имена, а я отвечу, да или нет.

Принцесса нахмурилась. Вот выдерживать лицо без эмоций она не умела.

— Нет, не пойдет. Я скажу, а потом окажется, что группа охраны больше.

Они посмотрели друг на друга — скрестились невозмутимый взор оливковых глаз начальника разведуправления, и очень похожий сейчас на прищур опытного снайпера взгляд Алины Рудлог.

— Давайте сойдемся на компромиссе, — Тандаджи дипломатично начал переговоры. Светить всю охрану очень не хотелось. Мало ли что этим Рудлогам может в голову прийти.

— Я слушаю ваше предложение, — деловым тоном заявила пигалица в очках.

— Вы называете имена, я говорю да или нет. Если вы назовете не все, я честно сообщу, что охранников больше.

Она покрутила носом, поправила очки, задумалась.

— Хорошо. Ивар Олейников?

— Да, — ровно ответил Тандаджи.

— Олег Торинский?

— Да.

Она поколебалась.

— Матвей Ситников?

— Нет, — сказал Тандаджи, и девчонка заулыбалась.

— У меня все.

— Это не вся охрана, — как и обещал, сообщил Тандаджи.

Она серьезно кивнула.

— Я все равно вычислю. Спасибо вам, господин Тандаджи.

Встала и вышла, со своей прямой спиной, мелко топая ногами в кроссовках.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Майло, с тоской глядя на свое отражение в окне справа от рабочего стола. Впереди была встреча с Свидерским и его коллегами, и он уже продумывал, как развести принцессу, не желающую быть узнанной, и ее преподавателей. Хотя…любопытно было бы посмотреть на выражение их лиц. И это решило бы массу проблем.

— Да, кстати, — в дверь просунулась голова вернувшейся Алины, но Тандаджи даже не дрогнул, — вы ведь не сообщите Василине о дневном происшествии?

— Если спросит — сообщу, — ответил он, незаметно поглядывая на часы.

— Ну тогда я могу надеяться, что если НЕ спросит, не сообщите? — мило поинтересовалась краснеющая студентка.

— Можете, Ваше Высочество, — покорно согласился тидусс.

Она просветлела и ушла. А начальник управления госбезопасности Рудлога подумал, что через несколько лет, когда эта краснеющая девочка заматереет, из нее получится очень цепкая и зубастая пиранья.

— Малявочка, ну почему ты не позвонила мне? — укоризненно и расстроенно басил в трубку Ситников. Алина сидела над домашним заданием, слушала его и одновременно перерисовывала схемы дополняющих друг друга заклинаний и тех, что ни в коем случае нельзя было использовать в сцепках. За окном было уже темно, над столом горела лампа, и глаза побаливали и требовали отдыха— училась она сегодня много и быстро, потому что хотела закончить к ужину.

— Мне парни рассказали. Я-то сегодня отпросился у куратора, у матери был, помочь надо было с переездом. Ты не волнуйся, она к тебе больше не подойдет, — мрачно и очень по-мужски пообещал Матвей. — Я с ней поговорил жестко и предупредил.

Алинке Матвей казался таким мягким и добрым, что она совершенно не представляла, как он может с кем-то «жестко поговорить».

— А почему вы расстались, Матвей? Вы долго встречались? — с любопытством спросила принцесса, зажав в зубах карандаш и стирая ластиком неудавшуюся схему. Произнесено было невнятно. То ли из-за этого, то ли из-за самого вопроса семикурсник замолчал. Потом поинтересовался:

— А тебе интересно, малышка?

— Конечно, — горячо заверила Алина, — очень. Если только тебе не неприятно рассказывать.