Двумя днями позже Карл повез меня в аэропорт Торонто встречать маму. Я с огромным нетерпением предвкушала встречу с ней, хотя и нервничала немножко. Я так хотела, чтобы ей запомнилась эта поездка, но меня беспокоило, найдут ли они с сестрой общий язык после такой долгой разлуки. Брон, должно быть, сильно изменилась. Она умудрялась выглядеть элегантно даже в одежде для работы в саду. Приветливая и дружелюбная, она отнеслась ко мне с такой теплотой и заботой. Но Брон привыкла жить на широкую ногу. Она могла позволить себе такие прихоти и капризы, которые моей маме и не снились, а я знала, на какую откровенность, вплоть до бестактности, способна моя мать. Меня болезненно тревожило, понравятся ли друг другу мама и Карл. Он, конечно, не такой, как Бив, и все же… Мама всегда оставалась самой собой, — приземленной деревенской жительницей, которая привыкла называть все своими именами, порой и вовсе не церемонясь с подбором выражений. Втайне мне было стыдно, что я так думаю о ней, словно сравниваю с Блейками не в ее пользу. В итоге я постоянно держалась наготове, чтобы в случае чего ее оправдать. И когда я наконец увидела, как она проходит таможенный контроль, то утвердилась в своих опасениях. Я и забыла, какая она грузная, какое у нее старое, вышедшее из моды серое пальто, а мягкая серая фетровая шляпа, которую она почти и не носила, куплена на деревенской распродаже три года назад.

— Айрис!

Я бросилась к ней.

— Мама, как хорошо, что ты приехала! — Я осторожно высвободилась из ее объятий. — Это Карл.

Они пожали друг другу руки.

— Ну что ж, молодой человек, очень приятно с вами наконец познакомиться.

Я с беспокойством взглянула на Карла — не обиделся ли он на то, что его назвали «Молодым человеком». Мама ведь вовсе не хотела показаться высокомерной. Они улыбнулись друг другу, как старые знакомые, хотя виделись впервые. Они словно понимали друг друга без слов, и я тут же припомнила странное поведение Карла, когда он так и не сказал мне, как получилось, что мама отступила от своих принципов и согласилась, чтобы Брон и Реджис оплатили поездку. Ну ничего, скоро она мне сама все расскажет, уж об этом я позабочусь.

По пути домой Карл сделал крюк, чтобы мама полюбовалась на Ниагару, и водопад произвел на нее должное впечатление. Мы сказали, что отвезем ее туда еще как-нибудь, чтобы она насладилась этим зрелищем как следует.

Когда мы подъехали к дому, Реджис и Брон вышли на крыльцо к нам навстречу. Я уловила в глазах Брон секундный шок, когда она увидела сестру, затем она широко улыбнулась, сбежала по ступенькам и расцеловалась с мамой. Они отступили на шаг и придирчиво осмотрели друг дружку с ног до головы.

— Что ж, Брон, — сказал мама, и я увидела, как у нее насмешливо дрогнули уголки рта.

— Ольвен, дорогая, вот и увиделись. Господи, сколько же лет прошло, а? Это мой муж Реджис, вот наш сын Стивен, они с женой пришли с тобой познакомиться. А это наша Мелани.

Стив и Мел чмокнули маму в щеку, но Николь лишь пожала ей руку, без тени улыбки.

— Хорошо долетела? Устала? Наверняка смертельно хочешь чаю. Николь, можно тебя попросить… — Брон повела маму в гостиную и говорила не смолкая. Ни на секунду. Я догадалась, что она пытается скрыть охватившую ее неловкость. — Ольвен, может, хочешь сразу подняться в комнату и отдохнуть? Я устроила тебя в комнате для гостей, рядом с Айрис. Айрис, отведи маму наверх. По-моему, там есть все, что нужно.

В комнате для гостей, отделанной в голубых и розовых тонах, и тоже с выходом в ванную, мама повернулась ко мне, широко раскрыв глаза.

— Слово даю, Брон неплохо устроилась, а? — В ее тоне сквозил почти ужас. — Я и не догадывалась! А эта ванная! Айрис, я не привыкла к такой роскоши.

— Скоро привыкнешь, — утешила я ее с легким смешком.

— Ты мне не говорила, что они живут с таким шиком, — упрекнула она меня. — Может, я бы и не приехала, если бы знала. Я так одета… Они и к вечеру переодеваются? Брон такая вся из себя…

— Брон может себе позволить так одеваться, — прервала я. — Это совершенно неважно, мам. Она так давно хотела с тобой повидаться; я просто счастлива, что Карл уговорил тебя приехать.

— Этот юноша кого угодно уговорит. Иди-ка сюда, крошка, я на тебя посмотрю. Выглядишь отлично. Судя по всему, тебе здесь нравится.

— Нравится. Ты правда не возражаешь, если я останусь здесь на несколько месяцев?

— О чем ты говоришь, дочка. Я же вижу, тебе здешний воздух идет на пользу. Только подумать, в каком состоянии ты уезжала в сентябре, — а теперь совсем другой человек.

— Так и есть, — спокойно согласилась я. — Ты знаешь, к Биву все прошло, и я даже сказать не могу, как мне совестно за то, что я заставила тебя так волноваться, и… и за то, что я тебя не послушалась, когда ты пыталась меня образумить.

— Ну, теперь уже неважно. Теперь мы снова счастливы, крошка. Наверное, он тебе не… — она осеклась.

— Не писал, ты имеешь в виду? Ты знаешь, вообще-то… — и потихоньку, одно за другим, я рассказала ей все. Как он приехал в Канаду, чтобы силой заставить меня вернуться к нему, как он угрожал и запугивал меня, каким отзывчивым оказался Карл и как он меня всегда утешал. Я рассказала ей и о письмах, и о том, что Карл посоветовал мне отсылать остальные нераспечатанными, и что, если Биван еще раз меня напугает, он намерен обратиться к адвокату. Она выслушала все это, не говоря ни слова, что было на нее уж совсем не похоже, а затем повернулась ко мне спиной, открыла чемодан и принялась выкладывать вещи на кровать. И небрежно бросила через плечо:

— Не хотела я тебе рассказывать, но раз уж ты говоришь, что с Биваном Уильямсом покончено… Я виделась на днях с его матерью, она говорит, он уехал из Бристоля. Живет дома. Похоже, не процветает. Во всяком случае, за ним наблюдает врач. — Она метнула на меня быстрый взгляд, чтобы проверить, какое действие возымели ее слова. Я обрадовалась, услышав, что Бивом наконец занялись врачи, но больше говорить о нем мне не хотелось.

— Ну что, пойдем вниз? Брон накрывает к чаю.

— Сейчас пойдем. — Она небрежно оглянулась через плечо. — Значит, теперь у нас Карл Блейк главный?