— Аполлинарий Владиленович, вас будто подменили. Такое впечатление, что не я ваш конь, а вы мой. Бьете копытом, словно хотите галопом понестись.

Учитель помял мышцы ног:

— Нет, это вряд ли. Совсем ничего не чувствуют.

Султанов, кряхтя, поднялся:

— Ну, тогда лезьте на спину снова и поехали дальше…

С каждым разом тело учителя казалось Султанову все тяжелее и тяжелее, поэтому остановки приходилось делать все чаще и чаще. При этом учитель по-прежнему не чувствовал усталости, а прибавлял себе по капле бодрости и молодости. И даже начал торопить Султанова.

Они уже прошли большую часть пути. До площади им оставалось всего лишь один квартал. Световой столб четко указывал им направление движения и освещал последние метры пути.

— Давайте еще разок отдохнем, — попросил Султанов, — а то что-то спина гудит.

— Давай, — легко согласился Аполлинарий Владиленович. С высоты своего положения он уже видел площадь и изломанные линии мотоциклов. — Вот там есть небольшая ниша…

Именно в это мгновение они услышали тонкий свист, который, судя по всему, разбудил стаи ворон. Полусонные птицы разом поднялись в небо и спиралью закружили вокруг светового столба, злобным карканьем предвещая беду. И та, не заставила себя долго ждать.

— Посмотри, — указал пальцем в сторону света, сказал учитель, — кто-то бежит! Кажется в нашу сторону…

Ибрагим поднял голову и увидел, что действительно, по середине улицы, спотыкаясь на камнях и выбоинах, в их сторону быстро двигался человек. Тень от него была в несколько раз длиннее, чем он сам. И голова тени, трясясь в такт движению, уже почти коснулась их ног.

Именно в этот момент земля натужно, как барабан, загудела, вздрогнула и затряслась. По правую руку от учителя и ученика — буквально в нескольких сантиметрах от них — побежала кривая трещина. Она разделила улицу на две неровные части, потом асфальт лопнул и сломался, как буханка черствого хлеба. Разом свет за спиной бегущего погас, как будто кто-то выключил рубильник. Человек растворился в воздухе, а вместо него на фоне розового утреннего неба начал расти пыльный гриб.

По улице пронесся огненный смерч, сметая и выжигая все на своем пути. Словно кто-то дыхнул на свечку, смахнул пламя с фитиля и загасил ее. Однако до стоящих на асфальте людей смертельное дыхание добралось уже на исходе своих адских сил и лишь слегка коснулось их волос.

И сразу наступила гробовая тишина.

— Вот те на, — удивленно проговорил учитель, слыша, как бьется сердце, — что это сейчас было?

— И я не понял, — смахнув с лица пепел и пыль, добавил Ибрагим и махнул головой в сторону улицы, — куда делся тот парень?

Они переглянулись, и оба отчетливо услышал стон, который доносился откуда-то из-под земли, а потом — журчание воды…

Аккуратно цепляясь за выступы в стенах дома, Ибрагимов с учителем на спине доковылял до того места, откуда доносился стон. Он спустил Аполлинария Владиленовича на землю и попросил его не шевелиться, чтобы ненароком не вызвать какого-то обрушения. Потом встал на четвереньки и подполз к образовавшемуся провалу. Однако учитель не стал его ждать. Опираясь на одни только локти, он подтащил свое тело к краю провала следом за Султановым. Вниз они посмотрели одновременно. На глубине двух метров из земли торчал стальной изогнутый крюк, очень похожий на коготь злобной птицы, на котором наполовину висел, наполовину лежал человек и смотрел на них. Крюк этот пробил грудную клетку мужчины, и по всему были видно, что тот находился на последнем издыхании. Мужчина шевелил губами, силясь что-то сказать, но вместо слов из горла вырывалось лишь непонятное клокотание, а в углах губ скапливалась кровавая пена.

Рядом из земли бил источник, который небольшим водопадом стекал на дно провала и образовывал вокруг тела мужчины небольшое озерцо, в котором безжизненно раскинулись руки и ноги.

— Это Данила, — почему-то шепотом сказал Султанов, — он был старшим среди тех парней, Защитников.

И сев на край асфальта, он обхватил рукам голову и застонал.

— Я же говорил. Не доживет он до утра! Как в воду глядел.

Однако учитель повел себя иначе. Он вдруг ловко перегнулся через край пролома, и, цепляясь руками за край асфальта, свесил голову вниз, уцепился за какие-то выступы в земле, подтянул себя ближе к краю и, крикнув что-то вроде «эх, была, не была!», на животе скользнул вниз. Через секунду он уже был на самом дне провала и подползал к умирающему Защитнику. Ибрагим Султанов увидел, как учитель, приложил ухо к губам Данилы, силясь понять, что тот говорит, но с такого расстояния, он, конечно, не мог разобрать ни слова.

Когда Султанов спустился за учителем, тот лежал рядом с Данилой в коричневой луже и пытался подложить ему под голову свою ладонь и свою кожаную измазанную глиной безрукавку.

— Что с ним? Умер?

— Дышит пока, потерял сознание.

— Он что-то успел сказать?

— Да.

— Что?

— Что-то типа «дракон придет за золотом».

— За чем? Что это значит?

— Не знаю. Разберем.

— Что будем делать?

— Нам надо выбраться из ямы и вытащить его. Мы не можем его так бросить.

Султанов прикинул и покачал головой. На войне он уже неоднократно видел такие глубокие раны, и отлично понимал, что человек с такой дырой в груди — не жилец. Еще минут десять — и он умрет от потери крови. Как пить дать умрет!

Но расстраивать учителя ему не хотелось, поэтому, он сказал как можно спокойнее:

— Я не смогу это сделать один.

— Тогда иди за его помощниками, я подожду здесь. Возможно, он придет в себя и еще успеет что-то сказать.

Султанов выбрался из провала и, по-стариковски припадая на обе ноги, побежал вдоль трещины. Она, как хребтина какого-то звероящера, тянулась ровно до того места, где заканчивалась улица и начиналась площадь. Но площади в привычном понимании слова уже не существовало. На месте нее зияла огромная дыра, размером и формой напоминающая круглый стадион или Колизей. В утреннем тумане размеры воронки казались даже несколько больше, чем в реальности. Взобравшись на край этого стадиона, Султанов побежал по диаметру в правую сторону и через несколько шагов чуть не споткнулся об останки памятника президенту и какие-то горящие куски металла, которые при ближайшем рассмотрении оказались искореженными деталями мотоциклов. Взрывная волна смяла их, как кусок проволоки, и скрутила в немыслимую головоломку. Однако не это привело в ужас Султанова. На противоположном краю воронки, там, где раньше был городской квартал, начиналось ровное поле, засыпанное мелкими каменными осколками, из которых то тут то там, как ледяные торосы, выступали обглоданные бетонные плиты и куски арматуры.