— И я не намерен ждать вечность. Сроку вам на размышление неделя. Если ничего не надумаете, она будет следующей…

Все, кроме Рауфа, Али и бабушки Ситоры, с ужасом в глазах проводили инвалидную тележку до двери и потом еще долго не отводили от двери взглядов, как будто ожидая, что в ней вновь появятся Косоруков и Седов и объявят, что это был розыгрыш. Злая шутка или, на худой конец, съемки кинофильма.

Но вместо них в проеме дверей появился официант и, как ни в чем не бывало, спросил:

— Горячее подавать?

Ему никто не ответил, он пожал плечами и снова вышел. В банкетном зале молчали еще минуты две, и первой пришла в себя Екатерина Иванова. Она посмотрела на Рауфа и Али и произнесла:

— Я понимаю, что все вы нам объяснить не сможете, но что-то, тем не менее, должны.

Бабушка Ситора положила на стол четки и толкнула в бок Рауфа.

— Да, пришло время. Говори.

Рауф обвел глазами всех присутствовавших и сказал.

— Мы сейчас вам все объясним, но, прежде всего, хочу вам сказать, чтобы вы не волновались за Марию. Ей ничего не угрожает.

— То есть, — прохрипел Андрей Непогода, — как это ничего не угрожает? У нее рана может открыться в любой момент.

Рауф покачал головой.

— Нет, не откроется. Вам придется выслушать меня до конца, чтобы понять.

Почти час ушел на то, чтобы Рауф, Али и бабушка Ситора смогли попеременно рассказать сидящим за столом людям вещи, которые каждый из них в отдельности счел бы за бред сумасшедшего. Но все вместе они были свидетелями похищения женщины, а значит, приходилось рассказанное признать правдой. Ужасной правдой.

— Так где же она, эта звезда, теперь? — задала первый вопрос Екатерина, когда замолчал последний из рассказчиков.

— Она выбрала в качестве своего носителя Марию, — спокойно ответила Ситора, — также, как много лет назад, когда нас выселяли из Крыма, этим носителем была я.

— То есть Вы сами добровольно передали свою тайну этому монстру?

— Но ведь он же об этом не знает, — ответил ей Рауф, — и это она сама так захотела.

— Как это, сама?

— Звезда или, точнее, БОЖЕ, бортовой определитель желаний, обладает удивительными возможностями и он способен управлять мыслями и желаниями людей. Он мог направить взгляд Косорукова на любого из нас, и любого из нас генерал мог выбрать в качестве пленника по велению БОЖЕ, но он выбрал Марию. То есть БОЖЕ сам отдал ее в их руки, значит, посчитал, что так будет лучше. Хотя понятие «посчитал» не совсем верное. Это не кибермашина, скорее, это некая нематериальная субстанция, это просто ЖИВОЙ СВЕТ, способный творить добро или зло, в зависимости от того, кто его окружает. Находясь в теле Марии, свет абсолютно защищен от черных мыслей окружающих сейчас ее людей….

— Это все здорово, — прервал Рауфа Андрей Непогода, — но что нам сейчас делать дальше? Сидеть и ждать у моря погоды? Может быть, лучше сообщить в милицию?

Али поднял глаза на корреспондента.

— Ни милиция, ни ФСБ и ни прокуратура нам не помогут. Здесь мы полностью связаны по рукам и ногам, даже хуже сделаем. Нужно ждать. Ждать сигнала от звезды.

— Подождите, — подал голос Анотонов, — мы же ведь можем попытаться связаться с Марией при помощи нашего оборудования.

Он посмотрел на Руденко.

— Конечно, Мария сейчас не в кабине «Жар-птицы», и на ней нет шлема, но, тем не менее, мы делали такие опыты, — он потупил глаза и краем глаза посмотрел на Екатерину. — Правда, это получалось у нас в тот период, когда мы были близки. Потом нам ни разу не удавалось войти с ней в контакт.

— Значит, войти с ней в контакт может, — Екатерина Иванова быстро сообразила, о чем он говорит и повернулась к Андрею Непогоде, — ты, Андрей. Сейчас между вами как никогда близкая связь, она ведь носит под сердцем твоего ребенка.

Рауф покачал головой.

— Это бесполезное занятие. Через неделю все произойдет само собой. Надо набраться терпения.

Руденко нахмурил брови.

— Мы должны попробовать. Только, — он замолчал на какое-то время, но потом продолжил, — как попасть в лабораторию института? Двери в нее сейчас для нас закрыты.

Антонов встал и прошелся вдоль стола.

— Можем попробовать перенастроить оборудование, которое имеется у вас на квартире, Анатолий Евгеньевич.

— О чем вы сейчас говорите? — вдруг снова подала голос тетя Нюра. — Вы совсем забыли про Женю?

Все разом повернулись к ней и к матери Евгения Журавлева.

— Простите нас, уважаемая Галина Сергеевна! — сказал за всех Аль Фаради. — Тысячу раз простите. Конечно, мы не правы! Давайте помянем наших мальчиков.

Глаза матери были наполнены слезами. Она склонила голову над столом и ее плечи затряслись. Тетя Нюра смахнула с лица слезу и прошептала: «Ну, наконец-то!», а потом стала гладить свою сестру по плечу и приговаривать:

— Поплачь, поплачь, Галочка, будет легче!

В ответ мать Евгения Журавлева, убирая руку сестры с плеча, проговорила сквозь рыдания.