«Позволь же ввести тебя в мою память».

Гарри помедлил еще долю секунды и написал всего две буквы:

«ОК»

Страницы дневника замелькали, словно подхваченные сильным ветром, и остановились на середине июня. Открыв рот, Гарри наблюдал, как страничка тринадцатого июня превратилась в крохотный телевизионный экран. Дрожащими руками он поднес дневник поближе к глазам, миниатюрное окно внезапно расширилось, его туда потянуло, Гарри почувствовал, как тело оторвалось от кровати, и он головой вперед влетел сквозь открытую страницу в водоворот красок и теней.

Ноги стукнулись о твердую почву; тряхануло, но он устоял, и размытые очертания окружающего стали отчетливы.

Гарри сразу понял, где он находится. Круглая комната с дремлющими на стенах портретами - кабинет Дамблдора. Но за знакомым столом сидит не Дамблдор. Высохший, болезненного вида волшебник, лысый, если не считать нескольких клочков седых волос, читает письмо, освещенное пламенем свечи. Гарри никогда раньше этого человека не видел.

–  Прошу прощения, - произнес Гарри неуверенно.
– Я не хотел так врываться…

Но волшебник даже не поднял глаз. Он продолжал читать, хмуря брови. Гарри подошел поближе к столу и, запинаясь, спросил:

–  Гм… Я, наверное, пойду?

Волшебник по-прежнему не замечал его. Кажется, он ничего и не слышал. Решив, что тот глуховат, Гарри повысил голос:

–  Простите за беспокойство, я ухожу!

Волшебник со вздохом сложил письмо, поднялся, прошел мимо Гарри и принялся задергивать шторы на окне.

Небо за окном было рубиново-красным - видимо, день уже клонился к закату. Волшебник вернулся к столу, сел и, соединив кончики пальцев, стал большими крутить, глядя на дверь.

Гарри осмотрелся. Феникса нет, как нет и жужжащих серебряных штуковин. Это был Хогвартс, каким его знал Реддл, и, значит, директором был этот неизвестный волшебник, а сам Гарри - не более чем фантом, невидимый для людей, живших пятьдесят лет назад.

В дверь постучали.

–  Войдите, - произнес старик слабым голосом.

Снимая островерхую шляпу, вошел мальчик лет шестнадцати. На его груди сверкнул серебряный значок старосты. Он был значительно выше Гарри, но волосы у него были такие же черные и блестящие.

–  А, Реддл, - сказал директор.

–  Вы хотели меня видеть, профессор Диппет?
– Реддл явно нервничал.

–  Садись, - предложил Диппет.
– Я только что прочитал твое письмо.

Реддл со вздохом сел и крепко сжал руки.

–  Мой дорогой мальчик, - с мягкостью в голосе заговорил Диппет, - я просто не могу разрешить тебе остаться на лето в школе. Ведь, наверное, тебе хочется побывать дома на каникулах?

–  Нет, - сразу же ответил Реддл.
– Я предпочел бы остаться в Хогвартсе, чем возвращаться к этим… к этим…

–  Ты всегда жил на каникулах в магловском приюте для сирот, я полагаю?
– В голосе Диппета звучал искренний интерес.

–  Да, сэр.
– Реддл слегка покраснел.

–  Ты урожденный магл?

–  Полукровка, сэр. Отец магл, мать колдунья.

–  Что с твоими родителями?

–  Моя мать умерла сразу после моего рождения, сэр. В приюте мне говорили, что она только успела дать мне имя - Том в честь отца, Нарволо в честь деда.

Диппет сочувственно вздохнул.

–  Принимая во внимание особые обстоятельства, можно было бы пойти тебе навстречу, но в школе сейчас такая ситуация…

–  Вы имеете в виду нападения, сэр?
– спросил Реддл, и у Гарри сильно забилось сердце - он придвинулся ближе, боясь что-то пропустить.

–  Именно, - ответил директор.
– Мой милый мальчик, ты должен понять, сколь неразумно было бы позволить тебе остаться в замке после окончания семестра - особенно в свете последней трагедии… смерти этой несчастной девочки… Тебе будет гораздо безопаснее далеко отсюда, в твоем приюте. В Министерстве магии идет разговор о закрытии школы. Ведь мы пока, увы, ни на йоту не приблизились к установлению… причины этих неприятностей…

Глаза у Реддла расширились.

–  Сэр… Но если этот человек будет схвачен… Если все это прекратится…

–  Что ты хочешь сказать?
– Голос у Диппета сорвался на фальцет, директор подскочил в кресле.
– Реддл, тебе что-то известно об этих нападениях?

–  Нет, сэр, - поспешно отозвался Реддл.

Но Гарри было ясно: это «нет» точно того же свойства, что и «нет», сказанное им самим Дамблдору.

Диппет, слегка растерянный, упал обратно в кресло:

–  Можешь идти, Том…