–  Привет, Большой Дэ! Дадли оглянулся.

–  А, - бросил он, - это ты…

–  Давно ты Большим Дэ заделался?
– спросил Гарри.

–  Заткнись, - огрызнулся Дадли и повернул голову обратно.

–  Неплохое имечко, - заметил Гарри и, улыбаясь, пошел рядом с двоюродным братом.
– Но для меня ты всегда будешь масеньким Дадликом.

–  Я сказал: ЗАТКНИСЬ!
– рявкнул Дадли, и его розовые, как ветчина, руки сжались в кулаки.

–  Интересно, знают твои дружки, как мама тебя называет?

–  Сгинь, понял?

–  Ей ты что-то не приказывал сгинуть. А как насчет «малыша» и «моего крохотулечки»? Может, мне так лучше к тебе обращаться?

Дадли ничего не ответил. На то, чтобы не наброситься на Гарри, уходила, казалось, вся его выдержка.

–  Ну, так кого же ты сегодня бил?
– спросил Гарри, уже не улыбаясь.
– Очередного десятилетнего? Два дня назад, я слыхал, ты расправился с Марком Эвансом.

–  Он сам напрашивался, - проворчал Дадли.

–  Да неужели?

–  Он со мной нахальничал.

–  Да? Может, он сказал, что ты похож на свинью, которую научили ходить на задних копытах? Если так, Дад, это не нахальство, а чистая правда.

На щеке у Дадли задергался мускул. Гарри чрезвычайно приятно было знать, что он доводит Дадли до белого каления. Ему казалось, он перекачивает в двоюродного брата свое уныние, свое бездействие, - другого способа от них избавиться у него не было.

Они повернули в узкий проулок, где Гарри в первый раз увидел Сириуса. Это был кратчайший переход с улицы Магнолий на Тисовую. Там было пусто и гораздо темней, чем на освещенных фонарями улицах. Стены гаражей по одну сторону и высокий забор по другую заглушали звук их шагов.

–  Носишь с собой эту штуку и думаешь, что ты важная персона?
– спросил Дадли спустя несколько секунд.

–  Какую штуку?

–  Которую ты прячешь. Гарри опять заулыбался.

–  А ты, оказывается, не такой остолоп, каким выглядишь. Я уж подумал, ты не умеешь одновременно идти и разговаривать.

Гарри выдернул волшебную палочку и увидел, как Дадли на нее косится.

–  Тебе запрещено, - мигом сказал Дадли.
– Думаешь, я не знаю? Если что, тебя исключат из твоей уродской школы.

–  Ты уверен, Большой Дэ, что там не изменились правила?

–  Не изменились, - сказал Дадли не совсем уверенным тоном.

Гарри мягко рассмеялся.

–  А без этой штуки слабо тебе на меня, да?
– прорычал Дадли.

–  Кто бы спрашивал. Тебе-то всего-навсего нужны четверо дружков рядом, чтобы сунуться к десятилетнему. Каким там боксерским титулом ты хвалишься? Сколько было твоему противнику? Семь? Восемь?

–  Шестнадцать, к твоему сведению!
– рявкнул Дадли.
– Его двадцать минут потом приводили в чувство, а весил он раза в два больше, чем ты. Попляшешь у меня, когда я расскажу папе, что ты вынимал эту штуку…

–  Значит, сразу к папочке, да? Его масенький чемпиончик по боксу страшно испугался палочки нехорошего Гарри.

–  А ночью ты что-то не такой храбрый, - с издевкой проговорил Дадли.

–  А сейчас что, не ночь, Дадлик? Ночь, к твоему сведению, это такое время суток, когда темно.

–  А я говорю про то время суток, когда ты спишь!

Дадли остановился. Гарри тоже. Он уставился на двоюродного брата. Как ни плохо он видел широкое лицо Дадли, в нем читалось странное торжество.

–  Как это понимать: не такой храбрый, когда сплю?
– спросил Гарри, совершенно сбитый с толку.
– Чего я в это время могу бояться? Подушек, что ли?

–  Я кое-что слышал прошлой ночью, - негромко сказал Дадли.
– Разговоры во сне. Стоны.

–  Как это понимать?
– повторил Гарри, но в живот ему будто вдвинулось что-то холодное. Прошлой ночью он в очередной раз был на кладбище.

Дадли грубо хохотнул, точно подала голос собака. Потом запричитал тонким деланным голоском:

–  «Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика!» Кто такой Седрик - твой бойфренд?

–  Я… ты все врешь, - машинально сказал Гарри. Но во рту у него пересохло. Он знал, что Дадли не врет. Как бы он узнал про Седрика, если бы и в самом деле не услышал?

–  «Папа! Папа! На помощь! Он хочет меня убить! Ой! Ой!»

–  Заткнись, - тихо произнес Гарри.
– Заткнись, Дадли. Я тебя предупреждаю.

–  «Папа, ко мне! Мама, на помощь! Он убил Седрика! Папа, на помощь! Он хочет…» Не направляй на меня эту штуку!

Дадли попятился и уперся в стену. Гарри стоял, нацелив волшебную палочку прямо ему в сердце. Гарри чувствовал, как в жилах у него стучат все четырнадцать лет ненависти к Дадли. Чего бы он только не дал за право нанести удар прямо сейчас, заколдовать его так, что он поползет домой в виде насекомого, немой, обросший щупальцами…