7. чтобы ни та, ни другая не была лишена части света.

8. Ты укрыл меня под тенью благости Твоей, и я преодолел одежды кожаные.

9. Десница Твоя возвысила меня, и удалила бессилие от меня.

10. Я был укреплен истиною Твоею, очищен правдою Твоею.

11. Далеко отринуты от меня противники мои, и я оправдан Твоею правдою, ибо покой Твой во веки веков [155] .

Тот, кто свел меня вниз из мест высоких, небесных, и привел меня в места, которые в основании преисподней;

2. тот, кто удалил там находящееся в средине и научил меня сему;

3. кто рассеял врагов моих и противников моих;

4. кто дал мне власть над узами для разрешения их;

5. кто поразил змия семиглавого моими руками: тот поставил меня над его корнем, чтобы уничтожить семя его.

6. И Ты был со мною, присутствуя при мне.

7. Во всяком месте окружало меня имя Твое.

8. Десница Твоя уничтожила яд злословящего.

9. Рука Твоя уравняла путь для верных Твоих.

10. Ты освободил их из гробов, перенес их из среды трупов;

11. взял мертвые кости, облек их телом и находящимся без движения дал силу жизни.

12. Путь Твой сделался непричастным гибели и Твое лице также; Ты привел эона Твоего в погибель, чтобы все разрешились и обновились.

13. И дабы усугубить всем им свет Свой, Ты излил на них богатство Свое, и они сделались святым жилищем [156] .

Мы предлагаем первую публикацию в русском переводе латинского текста апокрифа «Вознесение Исайи». Большинство ученых считают данный апокриф переводом на латынь более раннего богомильского текста. В таком случае он вполне мог быть «занесен» в Западную Европу во время визита в Италию и Лангедок богомильского «папы» Никиты в третьей четверти XII столетия. Впервые «Вознесение Исайи» упоминается в 1222 году соратником св. Доминика Дурандом из Уэски в его полемике с альбигойцами. Ссылается на него и знаменитый средневековый ересиолог Монета из Кремоны (ок. 1240). Существует древнерусский аналог данного апокрифа («Видение Исайи» [157] ), являющийся переводом с болгарского [158] . Однако внимательный читатель увидит ряд различий, которые могут означать, что латинский и древнерусский варианты восходили к разным источникам.

После находки в Кумране текстов, приписываемых Исайе, становится ясно, что исторической предпосылкой настоящего апокрифа стала сектантская иудейская литература II–I вв. до Р. Х. Вероятно, изначальный текст претерпел значительную эволюцию, и образ Сына Божия, нисходящего на землю ради одоления сил зла, после возникновения христианства был соотнесен с миссией Христа. В первые века по Р. Х. в тексте появилась и отчетливая тринитарная схематика. Тем не менее, иудейские и гностические мотивы в этом апокрифе очень сильны.

Что было посредником между имеющимися вариантами и изначальным, древнееврейским (иудеогностическим) памятником? Видимо, существовала греческая (а вполне возможно – и коптская) версия «Вознесения Исайи». Вo II–IV вв. она была в ходу среди гностиков. По крайней мере, такой ересиолог, как Епифаний, упоминает «Вознесение Исайи» среди книг, которыми пользовались гностики из секты «архонтиков». Именно эта версия и могла стать источником для богомильского перевода.

Однако мы знаем о еще одном апокрифическом памятнике, сюжетно связанным с настоящим, – описании мученической смерти Исайи, которым некогда предварялся текст публикуемого апокрифа. Фрагменты глав, повествующих о смерти этого пророка, дошли до нас еще от IV–VI вв., причем на трех языках – греческом, коптском и латинском (!). Последнее указывает на возможность того, что в средние века существовал самостоятельный латинский апокриф «Видение Исайи», с одной из поздних редакций которого мы и имеем дело.

(1–5) Видение, которое Исайя, сын Амоса, имел на двенадцатом году правления Езекии, царя Иудеи [159] .

Исайя-пророк, сын Амоса, прибыл к Езекии в Иерусалим. И после того как он вошел, он воссел напротив царского ложа. И все князья израильские и царские советники, и евнухи стояли перед ним. И пророки, и дети пророков, узнав, что Исайя пришел из Гилгала, пришли из деревень и полей, и гор приветствовать его и познать то, что должно будет произойти. (6–10) Тогда он произнес слова правды. Дух Святой низошел на него и все видели и слышали слова Святого Духа. Этот царь созвал пророков, и все они собрались, столь много, сколь их нашлось. Там были старцы Михей и Анания, Иоиль [160] и столь много, сколь их нашлось, по его правую руку и по его левую руку. И вот, когда они слышали голос Духа Святого, они упали на колени и воспели высочайшего Бога, Который пребывает среди святых, Того, Который даровал эту силу слов в мире. Итак, свидетельствуя в Духе Святом в присутствии всех, он [вдруг] замолчал, и вслед за этим они увидели, что перед ним возвышается некто. (11–16) Глаза Исайи были открыты, уста же были закрыты, но дыхание Духа пребывало с ним. И они не поняли, что Исайя вознесен, но пророки поведали о даруемом откровении. Видение, которое предстало перед ним, было не из этого мира, но из того, что скрыт от всего плотского. И когда Исайя перестал созерцать видение, он вернулся в самого себя и пересказал увиденное Езекии и его сыну Насону,

(1–5) и Михею и другим пророкам, говоря: «Когда я пророчествовал то, что вы слышали и чему вы были свидетелями, я видел ангела, сияющего славой более, чем ангелы, которых я обычно видел, но имеющего особенную великую славу и свет, который я не могу описать. Взяв меня за руку, он вознес меня, и я спросил: „Кто ты и каково твое имя, и почему ты поднимаешь меня подобно птице?“ – ибо мне оставлена была способность говорить с ним. Тогда он произнес в ответ: „Когда я вознесу тебя наверх, то покажу тебе зрелище, и это является целью, ради которой я послан; тогда ты узнаешь, кто я, но имя мое тебе останется неведомо, коли желаешь вернуться назад в свое тело. И когда я подниму тебя наверх, тогда ты увидишь“. (6–10) И я возрадовался тому, что он отвечал мне кротко. И он сказал мне: „Ты возрадовался потому, что я отвечал тебе мягко, и ты увидишь Того, Кто более велик, чем я, и Кто желает говорить с тобой. Этот Некто ласковее и мудрее, лучше и милее, ибо именно с этой целью я был послан: объяснить тебе все“. И мы восходили, он и я, на небесный свод, и там я видел великую битву Сатаны и его сил против тех, кто почитает Бога, и один [демон] превосходил другого в зависти. Ибо точно как на земле, так же на небесном своде, поскольку отражения того, что происходит на небесах, находятся на земле [161] . (11–15) И я сказал ангелу: „Что это за война, и зависть, и борьба?“ И сказал он мне в ответ: „Это война дьявола, и он не прекратит ее, пока Тот, Кто желает видеть тебя, не поразит его духом Своей Праведности“. После этого он поднял меня на то, что находится над небесным сводом, на первое небо. И я увидел в центре того места трон, на котором восседал в великой славе ангел, и ангелов, восседавших по правую и левую руку от него. Те, что были справа от него, имели особую славу и они пели одним голосом; те же, что были по левую руку, пели вместе с ними, но их песня не была подобна песне тех, что справа. (16–20) И я спросил ангела, который вел меня: „Кому возносятся эти песнопения?“ И в ответ он сказал мне: „Великой славе Бога, Который находится над седьмыми небесами, и Его возлюбленному Сыну, Которым я был послан тебе“. И он вновь вознес меня – на второе небо. Оно возвышалось над первым так же, как первое над землей. И я увидел там, как и на первом небе, ангелов по правую и по левую руку [от трона]. И слава этих ангелов, и их пение превосходили славу и пение пребывавших на первых небесах. (21–25) И я склонил свое лицо, чтобы воздать честь ему [162] , но ангел, направлявший меня, сказал мне: „Не склоняйся перед ангелом и троном этих небес. Это та причина, по которой я был послан направлять тебя. Поклонись Тому лишь, о Котором я говорю тебе, и восславь неким образом Того, Кто – над всеми ангелами, тронами и над мантиями и коронами, которые ты увидишь после“. И я чрезвычайно возрадовался и возвеселился, ибо именно таково [желание] тех, кто знает Высочайшего и Вечного и Его возлюбленного Сына, поскольку эти [люди] восходят к Нему благодаря ангелам Святого Духа. И он вознес меня над третьими небесами, и подобно тому, что было раньше, я увидел маленький [163] трон, и ангелов справа и слева от него. Память этого мира, однако, не может там назвать ничего [известного ей – то есть вспомнить]. (26–30) В то время как я совершал восхождение, слава духа моего испытывала превращение, и я сказал: „Ничто из этого мира не может быть названо именем из мира нашего“. И в ответ ангел сказал мне: „Ничто не может быть названо из-за его [мира] слабости, но ничто не скрыто для этого мира из дел, которые творятся там [164] “. И они пели и прославляли того, кто восседал на троне, и этот ангел был более велик, чем ангел второго неба. И вновь он [мой спутник] вознес меня, на четвертое небо. Расстояние от третьего неба до четвертого было больше [чем от второго до третьего]. И я увидел трон и ангелов по правую руку и по левую. (31–35) Но слава того, кто был на троне, оказалась более велика, чем у ангелов по правую руку, их же слава превосходила славу тех, кто находился ниже. И я вознесся на пятые небеса. И здесь я увидел бесчисленных ангелов и их славу, и их пение было более прекрасно, чем пение ангелов четвертого неба. И я изумился, созерцая подобное множество ангелов, выстроенных рядами согласно различию их благости, причем каждый из них, имея собственную славу, восхвалял Его, Который превыше всего (Чье Имя не открыто ничему плотскому), поскольку Он даровал столь много славы ангелам, которые пребывают превыше всяких небес. Однако ангел сказал в ответ [на мое изумление]: „Почему ты поражаешься, что они не имеют одного и того же вида? Ты еще не видел неодолимые силы и тысячи, тысячи и тысячи ангелов“.