Коли того увидти хощеши, почто груди взимают попове.[36]

Почто груди повелно възимати попомъ. Яко се уже Богу съвдительствующю на отинудьное възвращение лукавыихь имъ даний та сожегаема яв бяху на жертовниц: лой же есть, се Закона, си же даема баху за грхи их, лой бо даем баше за чревное ласкосердьство, исти же — си же за чресленыа сласти, селезена — яростнаго ради, на золчьнм бо мст лежит. Святителю бо даемо бяше во участие соб ему груди и рама. Груди убо ради — вднное, и истязаа Богъ святителя, рама же ради — данное, да и даненъ и вдненъ бысть святитель.[37]

Или яже въ Леугитьскых книгах о отрыгании чь. Еда и то увдти тщеславие есть? Уча нас тх ради, како подобает быти чистымь. Надвое длящаго ради живота учить нас, да творим рассуждение благых даний от супротивнаго. Жюющаго ради — яко да будемь боголюбиви. Якоже бо жюющии пищу отрыгають, тако подобаеть и нам день и нощь помышляти Божиа проповди. Въдных же ради, имущих пера и чешюя, учи[т] ны: да якоже она суть гор вознесена, другаа же долняя вещи держится, тако подобаеть и нам со благыми дании и съ разумными совозвышатися, а не земными остаати. Птица же ради учить нас лихоимьства воздержатися, еже не во тм ходити; иже не во тм, но въ свт, се — еже в правд.[38]

Или на пятое лто от дрва ясти плод,[39] а и то славитися? Но множества ради словес прмину число словес и Вторый Законъ, и Судьи, и Руфь. Реку же и Еклисиаста, рекша: «Уже, треременноплете, не скоро ся преторгнет».[40] Не бо о ужи глаголет Соломон, но съвты удержаеть, всякъ бо совть и дума, аще утвердится, не подвижеться, и в чаание приходит. Того ради и ужем притчю Соломон сотвори.

Но о писании моем воспоминаю, иже къ князю твоему, к моему же напрсну господину: «Понеже и пиавица оноа не устрегохся». Пиавицю убо глаголеть Писание и власть и славу, якоже не токмо египтяном, но и еросалимляном послдует добро. А египтяне суть мирьстии, иеросалимляне же — мниси. Славы же и сласти не токмо мирьстии желають, но и мниси, еяже хотние комуждо нас послдуеть и до гроба, аще бо и кто нас во глубоку старость доидеть, то и ту никакого же славолюбиа остатися не может. «Ибо и диктатору моему отнемогшу чювьствеными и вещественными расбойникы иерихонска прехода еже от Иеросалима». И диктаторъ — умъ сказается, тм же глаголет: «и убо уму моему отнемогшу»; чювьственыи же и безвещественыа расбойникы глаголет бсы; Ерихон же — миръ сказуется Се бо и въ Евангелии указает Господь нашь Исус Христос, глаголя: «Человекь схожааше от Иеросалима на Ерихонъ и в расбойники впаде и съвлекше и язвы возложиша на нь».[41] Едемь убо Иеросалимь сказается. Иерихон же — миръ, человекъ же исходяй — Адамъ, расбойници же — бси, прелщением бо тхъ боготканныа одежда обнажися, раны же глаголет — грхи.

Что философью писах, не свмь! Христос реклъ святымь учеником и апостоломь: «Вамь есть дано вдати тайны царствиа, а прочим въ притчах».[42] То ли, любимиче, философьа, еюже славы ищу от человекъ?

Списающим евангелистом чюдеса Христова, хощу разумвати прводн и духовн. «Что мн дщерию Аира князя?»[43] — прашаю прводн, и речеть ми: «То и то есть». Что ми дщерию ханаоныня,[44] нъ хошу увдати духовн. Что ми кровоточивою,[45] но ищу силы слову! Что ми пятью хлбъ и двма рыбама,[46] прашаю евангелиста! Что ми о усшей смокви,[47] прашаю силы слову! Что ми старицею оною, въвергъшею дв мдници въ святилище![48] Но молюся, да темнаа ми душа будет вдовица и въвержет дв мдницы во святилище: плоть — цломудриемъ, душю же — смирением. Что ми о ловитв рыб,[49] но прашаю евангелиста! Что ми воднотрудоватым ицлвшим,[50] хотящю вдти и прводн! Си же вся божественаа Господа нашего Исуса Христа знамениа же и чюдотворениа, иже въ святмь Евангелии поминает, волею помянухь, иже святии и блажении отци наши подобнаа ко Господьскым словесем приложиша сказати и истолковати то и то зло полезно и добро и похвално.

То не толма чюдна и славна, елма же та сама истинна, иже Господь нашь длом, чюдо и знамение сотворивъ, показа, въскресив Аира князя дщер, мертву сущу оттинудь и издъхшу. Аще ли и ханаоныню помянем, и кровоточивую, и 5 хлб, и дв рыб, и о усшей смокви или ону старицю, въвергшую дв мдници въ святилище, и о ловитв рыбъ, иже от Лукы и о воднотрудоватм ицлвшем, си бо вся поистинн тако суть была, якоже и евангелист сказаеть, еже Господь нашь не притчею, но длом божественаа своа знамениа и чюдеса показа.

Что ми самарянынею, яко аще свята есть, или 5-ю мужи ея или 6-мь, или кладязем Иаковлим и сынъми Ияковли и скоты их![51] Но речеть ми Ираклйскый епископь, авва,[52] того ли хощеши увдати: самаряныни есть душа, а 5-ть мужь ея — 5 чювьствъ, а шесты мужь ея — умъ, кладязь Ияковль — запинатель[53] по Иаков, сынове Иаковли — добрыа дтели, скотии же — блазии помыслы.

То ли, брате, славы ища, пишу?! Повелику соблазнился еси! Ицляеть Исус раслабленаго, имуща 30 и 8 лт, на Овчии купли, яже имать пять притворъ.[54] Что ли 30 и 8 лт? И речеть ми авва: купль — крещение есть, ид покупася овца Христос, 5 притворъ: 4 — дтели, пятии — виднии; 30 лт раслабленый — есть всякъ иже въ Троицю не вруеть; осмь же лт повсть ти Соломон, реклъ: «Да же часть седми, таче и осмому».[55] Ища сего потонку, тщеславити ли ся велиши, любимиче?!

Поминаю же пакы реченаго тобою учителя Григориа, егоже и свята рекъ, не стыжюся. Но не судя его хощу рещи, но истиньствуа: Григорей зналъ алфу, якоже и ты, и виту подобно, и всю 20 и 4 словесъ грамоту. А слышиш ты, ю у мене мужи, имже есмь самовидець, иже может единъ рещи алфу, не реку, на сто, или двст, или триста, или 4-ста, а виту — також.[56] Расматряй, любимиче, расматряти велит и разумти, яко вся состоатся, и съдержатся, и поспваются силою Божиею. Ни едина бо помощь разв помощи Божиа, ни едина же сила разв силы Божиа, «вся бо, рече, елико восхот, и сътвори на небеси, и на земли, и в мори, и въ всх безднахь»[57] и прочее.

Расмотряти ны есть лпо, возлюблении, и разу[ме]ти. Вижь бо, яко же се огнь о[т] камения искаем и от дрва исходяй, иже составляем есть и съгнщаемъ человчьскыми веществеными руками; егда же силу изгорниа приимет огнь, смотри, како ти человечьскыми хытростьми чистйшаа вещь, влагаема въ нь, очищается. Рекше, злато и сребро аще наполнено будеть каа любо скверны, рекше мса, ти влагаемо будеть къзньнивше огнь, и изжагается огненымь разгорнием, и очищается въложное то злато и сребро, и отдавается вложившему е и чисто и без врда, а вмшенаа та в не черность без врда погибнет. Да ели то огнь вещественъ сый, иже Богомъ сотворен на службу умну и смыслену и словесну человеку...[58]