– Отчего же слишком? В самое очко. Подумай, он тебе наработает десятка два шедевров и будет жить припеваючи на твои бабки. Хрен с ним, но в любой момент к нему могут прийти и спросить: «Твои?» Что он ответит? – вопрошал квадратный хозяйский гость.

– Пожалуй, признается. Он же не в курсе всего бизнеса. Я ему заказываю, он делает, дальше – не его дело, – объяснил Самсон.

– Видишь, он даже не в доле. Чего ему темнить? Спросят, он ответит. Нет. Мочить… и точка.

Катя хотела пройти мимо, но зловещий смысл разговора ее остановил. Девочка поняла, что речь идет о Крюкове.

– Ты привез ему коровинскую картинку? – спросил уголовник.

– Вишняков не дал, – ответил Гуревич.

– Вот тварь! Как же быть? Без оригинала дело – труба.

– Придется самого везти к Вишнякову. Тот картину из дома не выпустит, – предположил Самсон.

– А может, этого Вишнякова – того, – прошептал гость.

– Ну и что, – не понял Самсон.

– Как что? Тырим оригиналы, и никаких копий, – пояснил уголовник.

– Дурак! Все его картины на казенном учете. От них избавиться трудно. Намучаешься, а отдашь за копейки. И вообще, мокрушными делами занимаются те, у кого мозгов нет. А насчет Крюкова поразмышлять можно…

Катя не стала дожидаться завершения разговора. Она почти бегом добралась до дверей и влетела в мансарду. Горбун дремал на стуле. Крюков при свете настольной лампы что-то подправлял на холсте.

– Игорь Петрович, я освободился и готов вас сменить. Спасибо, – сказала Катя Тарзану.

Тот выпучил глаза, услышав обращение по имени-отчеству, и чуть не грохнулся со стула. Затем вскочил, хотел что-то сказать, открыл рот, но ни слова не произнес, а только неожиданно улыбнулся радостной детской улыбкой. Катя улыбнулась в ответ, но, оставшись наедине с Крюковым, она стала серьезной.

– Виктор Антонович, – взволнованно обратилась она к художнику, – вы уверены, что, исполнив заказ, получите свободу и деньги?

Крюков поглядел на Катю, помолчал немного и ответил:

– Гнусняк не станет портить со мной отношения. Я ему нужен. А держать человека вечно под охраной и кормить – дорого и неразумно.

– Для взрослого человека вы слишком доверчивы и наивны. По-моему, после того, как вы наделаете Самсону копий, он вас укокошит, – сказала Катя.

– Самсон не злодей, а трусливый жадный делец. Пока его действия не выходят за рамки подлой шутки. Правда, с методами он перестарался… – вслух размышлял художник.

Катя расхохоталась.

– Избиение человека ногами вы считаете шуткой? Любопытное представление о дружеском юморе.

– Зато теперь он меня кормит черной икрой, – обиженно возразил Крюков.

Катя состроила презрительную мину.

– Легко же вас купить, маэстро. За приличный обед вы готовы забыть хамство и накропать обидчику кучу фальшивок!

– Я делаю не фальшивки, а копии, – возразил живописец.

– Как будто вы не понимаете, что Самсон их продаст за настоящие, – усмехнулась Катя. – Взрослый дядя, а изображаете невинность.

– Ничего я не изображаю. Фальшивкой считается копия с подделанной подписью автора оригинала. Я свои копии или подписываю своим именем, или не подписываю вовсе.

– Все равно вы продались за бутерброд с икрой, – продолжала язвить Катя.

– Все не так просто, юноша. Вы слишком примитивно толкуете мои поступки, – сказал Крюков.

– Объясните, если я такой бестолковый, – попросила Катя.

– Вы не бестолковый, а юный. Художнику, как и всякому человеку, надо есть. Это грустно, но факт. А еда стоит денег. Кроме того, существуют холсты, краски и кисти. А они стоят еще дороже. Поэтому, увы, без денег не прожить. – Крюков прошелся по мансарде и остановился возле Кати. – По своей воле я бы сюда не попал. Но раз Гнусняк привез меня силой, я выполню его заказ и на полученные деньги смогу писать то, что хочу.

– А почему вы не продаете то, что пишете по желанию? – поинтересовалась Катя.

– Продать авторские холсты – дело трудное… – ответил Крюков.

– Не покупают?

– Иногда покупают. Но тогда не соберешь выставку. А художнику необходимо выставляться. Без выставок он вянет, как срезанный бутон.

– Тоже мне цветочек… – сказала Катя.

– Не придирайся к словам. Это просто образ для большей убедительности, – улыбнулся Крюков.

Катя думала, рассказать о подслушанном разговоре или нет? Подслушивать нехорошо, но тут дело идет о жизни человека. Молчать нельзя.

– Я случайно услышал разговор Самсона с его гостем. Кстати, типичным уголовником, – Катя перешла на шепот: – Из этого разговора следует, что никаких денег за работы вы не получите. А вас просто уничтожат. Надо бежать.

– Вот что, малыш, – строго сказал Крюков, – ты бы уносил отсюда ноги. Я сам выпутаюсь. Не хватает, чтобы из-за меня тебе оторвали голову.

– Почему мне должны оторвать голову? – не поняла Катя.

– Какая наивность! Если я сбегу от тебя, они сразу сообразят, что ты мне помог. Допустим, Гнусняк связался с уголовниками и закусил удила, тогда все возможно, – пояснил Крюков.