— У меня было мало друзей.

— Мне с трудом в это верится.

— Уильям Бозуэлл, перестань со мной флиртовать! — Софи похлопала его по руке, чувствуя себя неуютно под его нежным взглядом. — А то мне придется рассказать обо всем своему жениху.

— Софи, — сказал Боз неожиданно серьезно, — Тэм много рассказывал о себе?

— Много, — ответила она. — Я познакомилась с его семьей и знаю все о его жизни в Эдинбурге, а о своей новой работе он мне подробно писал.

— Он рассказывал тебе о Франции, о войне?

— Почти ничего, — призналась Софи. — Думаю, Тэм не любит об этом вспоминать, как и все вы, не правда ли?

Боз ничего на это не ответил.

— Однажды я спросила его о шраме на затылке, откуда он у него, но Тэм так ничего и не сказал.

От взгляда Боза ей стало не по себе.

— Откуда у него этот шрам?

— Я не должен тебе этого говорить. Пусть Тэм сам все расскажет.

— Ты меня пугаешь, — сказала Софи. — О чем я не знаю? Расскажи, пожалуйста.

Боз явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Наша дивизия обстреливала вражеские позиции. Немцы побежали. Тэм заскучал, потому что нам, минометчикам, стало нечего делать. Он посадил нас в грузовик и повез на передовую. Вокруг была неразбериха, но мы в конце концов попали в разбомбленную деревню. Мы попытались спасти семью французов, спрятавшихся в погребе. Одному Богу известно, как они там выжили. Ну, в общем, боши, как оказалось, удирали не так уж быстро — уходя, они выпустили пару снарядов. Осколок прожег дыру в каске Тэма.

— Боже мой! — ахнула Софи.

— Хуже всего то, — продолжал Боз сдавленным голосом, — что это были чертовы газовые снаряды. Я постарался вытащить оттуда Тэма как можно быстрее, но все равно мы оба очутились в госпитале с отравлением. Тэм на фронт уже не вернулся. Последние три месяца войны он пролежал на койке, выздоравливая.

— А ты? — в ужасе прошептала Софи.

— Я поправился быстрее, у меня ведь не было ранений головы, как у него. Поэтому, когда объявили перемирие, я снова был в артиллерии.

В залитом ярким солнцем городе Софи трудно было представить тот кошмар, который они пережили. Она взяла рукой в перчатке мокрую от пота ладонь Боза.

— Это так ужасно! — Софи заглянула ему в лицо. — Почему ты сейчас мне это рассказываешь?

После недолгого замешательства Боз ответил:

— Тэм — мой лучший друг. Он спас мне жизнь в начале войны, а я ему — в конце. Мы друг за друга на все готовы. Но он уже не тот, каким был до газовой атаки. У него бывают ужасные головные боли, и иногда он выходит из себя по пустякам. Его решения не всегда можно назвать правильными. Когда он в последний раз был во Франции…

— Спасибо, что рассказал мне все это, — перебила его Софи. — Не продолжай, это все равно ничего не изменит. Я знаю, что война наложила на Тэма свой отпечаток, я работала в Красном Кресте и видела, что она калечит не только тела бойцов, но и их психику. От этого я еще больше люблю Тэма и хочу о нем заботиться. Ты не сможешь изменить мое отношение к нему, как бы ни старался.

Боз с грустью посмотрел на нее.

— Я и не пытаюсь этого делать. — Он убрал свою руку. — Тэм Тэлфер счастливец. Какой же он счастливец! А вы, мисс Логан, прекрасно ему подходите.

Больше они не говорили о Тэме. Между ними возникла отчужденность, которой раньше не было. Софи облегченно вздохнула, когда вечером они забрались в пыльный поезд и она вошла в свой вагон «только для дам». Взглянув в окно на бойких продавцов апельсинов, пытающихся продать свой товар пассажирам уже тронувшегося поезда, девушка увидела, как целые семьи устраивают очаги на открытой платформе, чтобы приготовить ужин. Ей в лицо пахнуло смесью едкого дровяного дыма и пряных ароматов стряпни, вдруг напомнившей о чем-то давно знакомом. Этот запах Софи успела позабыть, но сейчас он мгновенно вернул ее в детство. Девушка вдохнула полной грудью. Ее глаза наполнились слезами, и она, дрожа, села.

— Не волнуйтесь, дорогая, — сказала полная дама, представившаяся как миссис Портер. — Скоро мы отъедем от этого вонючего места. Бетти, закрой-ка лучше окно.

Маленькая дочь дамы вскочила, чтобы выполнить распоряжение матери.

— Нет, пожалуйста, не надо, — попросила Софи срывающимся голосом. — Мне нравится этот запах. Он напоминает мне о том, что я вернулась домой.

Софи стояла на веранде, заросшей цветущими лианами. Ее мать, одетая в красное платье, тоже была здесь. Мать наклонилась, чтобы поцеловать ее, распространяя вокруг себя аромат духов.

— Не уходи, мама!

— Мы ненадолго, дорогая моя.

Ее отец, облаченный в вечерний костюм, с трубкой в зубах, рассмеявшись, подтолкнул девочку к темному дверному проему.

— Быстро в кровать, маленькая проказница!

— Папа, не уходи!

Но родители исчезли, и Софи оказалась в непроглядной темноте, под одеялами, источающими запах камфары. Она задыхалась…

— Мисс Логан, проснитесь!