— Вопрос правильный, — ответил я. — У меня есть свой основания полагать, что его изобретение гораздо важнее, чем вы считаете. Это чистая правда. Как истинный гражданин своей страны, я хочу, чтобы вы сдвинули дело с мертвой точки. Если же речь идет о мошенничестве, данное дело меня тоже интересует. Но уже с другой стороны. Я бы очень хотел, однако, чтобы это изобретение оказалось настоящим, чтобы оно получило мощную поддержку и никакие тупицы не смогли ему помешать.

— Почему?

— Я назвал вам свое имя. Но, вероятно, мое другое имя скажет вам больше. Я Зуб.

Сигара Зиганшина дернулась, глаза сузились. Цвет лица, правда, остался прежним. Чиста или не чиста его совесть, испугать Симеона Зиганшина не так-то легко. Он уставился на меня, выпуская облачка дыма.

— Наглый бандит! — выговорил он наконец.

— Если вы окажете мне честь изложить то же самое письменно, я подам на вас в суд за клевету. Я совершенно чист перед законом — если не считать этого ночного вторжения.

Зиганшин сделал нетерпеливый жест рукой.

— О, я убежден, что вы достаточно умны. Я читал кое-что о ваших делишках и о том, что вы считаете себя современным Робин Гудом. Но ваши методы, молодой человек, противоречат нашей демократической конституции. Цель не оправдывает такие средства. Никто не имеет права единолично вершить суд над людьми. Сохранение наших государственных институтов, нашего образа жизни, основывается на строгом соблюдении законности.

Зиганшин произнес свою краткую речь по всем канонам ораторского искусства. Потом резко заявил:

— Однако ваше предположение, что на работу моего департамента может влиять что-то, кроме интересов нашего государства, оскорбительно и нетерпимо. Я собираюсь доказать вам, что вы несете чушь.

— Согласен.

— Вы приведете ко мне эту девицу, и я докажу вам, что, если ей на самом деле есть что представить компетентным лицам, она с ними встретится.

Я не верил своим ушам.

— Вы на самом деле хотите так поступить?

— Какого черта — хочу? Я так поступлю! Я не прощаю вам вашего поступка, но знаю, как заставить вас замолчать, как остановить те возможные слухи, которые вы захотите пустить о моем департаменте.

— Когда? Завтра?

— Нет. Завтра утром я лечу в Питер с делегацией парламентариев. Я встречусь с вами сразу по возвращении.. — через пару дней. Звоните мне в офис.

Меня охватило чувство, что мои планы расстроены. Это ощущение вызвало массу вопросов, которые молоточками стучали в голове. Внешне я сохранял спокойствие, но на душе было тревожно. Может, Зиганшин хотел таким образом заставить меня бездействовать ближайшие два дня, а за это время закрутить новую интригу? Если это так, шаг просто блестящий! Разоблачить его, однако, невозможно.

Очевидно лишь, что Зиганшин перехватил у меня инициативу. А если это никакая не увертка? Если Зиганшин ведет честную игру? Голова моя раскалывалась от новых вопросов.

— Ну а теперь, перед тем как уйти, оставьте мне ваш телефон, — резко бросил Зиганшин. — Мне хочется лично поставить вас в известность о том, что же из себя на самом деле представляет ваша протеже.

Я дал ему номер пейджера, который он записал золотым «паркером» на салфетке, и поднялся.

Здесь уже мне делать было нечего. Я раздавил сигарету в пепельнице. Что же, может быть, мое бесстрастие заставит Зиганшина думать, что у меня про запас есть еще кое-что серьезное, тем самым скрыв ту растерянность, в которой я на самом деле пребывал. Впервые в жизни я почувствовал, что не в состоянии ответить на свои вопросы.

— Благодарю, — сказал я и покинул комнату.

Выйдя через переднюю дверь, я пересек сквер и пошел по улице, скрываясь в густой тени высоких елей, двигаясь совершенно бесшумно.

Я только-только собрался ступить в полосу света, как вдруг столкнулся с человеком, который явно не ожидал моего появления. Тот выпрямился, охнул и исчез, как вспугнутый кролик. Хотя наша встреча длилась долю секунды, я понял, кого именно вспугнул. Это был смешной маленький человечек по имени Гамлет Папазян.

Я возвращался в гостиницу, не упуская из виду ни одного движения вокруг. Я понимал, что являю собой идеальную мишень, однако не представлял, кто именно захочет меня убить. Они могли, если бы захотели, убить Веронику или ее отца, но не раньше чем узнают технологию производства синтетического инсулина — от одного или от другого. Я же был лишь небольшим неудобством, неизвестно откуда и почему возникшим. Те силы, которые работали против Табакова, вряд ли захотят усложнять себе жизнь милицейским расследованием, если не возникнет, конечно, иная альтернатива.

Я был, как обычно, оптимистичен в прогнозах на свой счет, тем более что до сих пор ни разу не ошибался.

Вероника открыла дверь, лишь только я произнес пароль.

— Не бойтесь, это всего лишь я.

Я чуть не расхохотался — такой у нее при этом был серьезный вид.

Увидев меня в щелочку, она отворила дверь пошире и пригласила меня войти. Я зашел и… язык прилип к моей гортани. На голове у милой девушки был роскошный тюрбан, свернутый из махрового полотенца, остальном же ее тело украшали лишь бисеринки воды и тот наряд, которым ее щедро одарила Природа, а именно — наряд Евы.