На первой полосе начиналась также перекличка собкоров из одиннадцати областных центров (в том числе, что особенно отметил Данилов, из Баку, Одессы, Алма-Аты и Душанбе): насколько справляются дворники с уборкой улиц.

Алексей начал в нетерпении пролистывать издание. Что еще бросилось в глаза? Нигде не было биржевых сводок – такое впечатление, что фондовые биржи в государстве, где он оказался, попросту отсутствовали. Не было также реклам никаких финансовых инструментов – ни банков, ни депозитов, ни ипотек. Не продвигались нефтяные и газовые корпорации – возможно, здесь не существовало никаких «Газпромов» или ТНК. И ни строчки не посвящалось ни сотовой связи, ни Интернету – впрочем, последнему Данилов уже не удивился.

Что же рекламировалось? Автомобили. Лекарства. Телевизоры и домашние кинотеатры. Мебель. Оборудование для дома и сада. Много, в сравнении с привычным обществом, имелось рекламы книг.

Марки, пришедшие с Запада, все были известные: «Икеа», «Тойота», «Керхер», «Вольво»… Зато продвигались много совершенно новых, отечественных брендов. Например, автомобили из города Горького (а не Нижнего Новгорода) под названиями «Оленек», «Шилка», «Ангара», «Аргунь». (Тамошний автозавод, сообразил Данилов, продолжил свою «речную» серию, начатую «Волгой» и «Окой»). Зазывали холодильники «ЗиЛ-компакт» и «Снайге-люкс», телевизоры «Темп-XY», «Мировой Рекорд» и «Далекая Радуга». Книги, как ни странно, рекламировались тех авторов, которые были Данилову известны: к примеру, новый стихотворный сборник Анны Гедымин, а также детская повесть Анны Антоновой.

Финансово-экономических обзоров, к которым привык Алексей, не наблюдалось, скорее печаталась экономическая публицистика, которая заполняла в советские времена страницы «Социалистической индустрии» или «Лесной промышленности»: на Сыктывкарском лесопромышленном комплексе успешно осваивают новый котел для варки целлюлозы; сдан очередной участок монорельсовой дороги над поверхностью Черного моря на маршруте «Анапа – Батуми». Впрочем, внизу экономической тетрадки печатался, меж тем, курс основных валют, и он радовал: за один доллар давали 2,21 рубля, а за евро – 2,93. Третьим в сводке шел юань: 4,15. Оставалось только узнать: это реальный курс или, как бывало при социализме, декоративно установленный государством, и он не имел ничего общего с действительностью.

В газете имелась страница преступлений и происшествий, на которой не нашлось ни заказных убийств, ни многомиллионных взяток, ни проституции, ни расчлененки. Впору задуматься: подобных злодеяний и впрямь здесь не существовало – или целомудренная «Правда», как при социализме, просто скрывала от людей правду подлинную? Впрочем, на криминальной полосе нашелся репортаж из зала суда о фрезеровщике из Ростова Гамаюнове, который после совместного распития спиртных напитков зарубил свою супругу топором – присяжные приговорили убивца к восьми годам лишения свободы с обязательным лечением от алкоголизма. Присутствовал там также фельетон, бойко написанный неким Игорем Макиенко – о главе госкорпорации «Росгазнефть» Игоре Меченосцеве. Меченосцев обвинялся в личной нескромности: однажды он слетал вместе со всей семьей на отдых в Пицунду на самолете, принадлежавшем госкорпорации. И, кроме того, устроил за казенный счет на собственной даче под Москвой персональный бассейн длиной аж шестнадцать и шириной четыре метра. Как забавный фактик, изюминку, фельетонист преподносил эпизод, когда Меченосцев вызвал к себе в подмосковную резиденцию личного парикмахера и оплатил его услуги – на небывалую сумму в тридцать семь рублей семнадцать копеек – из бюджета «Росгазнефти». «Таким людям не место в руководстве госкорпораций! – припечатывал под конец журналист. – Да и в партии тоже!»

На предпоследней полосе сообщались новости культуры. Как ни странно, там, как и в рекламе книг, нашлось немало знакомых имен. В театре «Современник» Галина Волчек ставила «Пять вечеров». Андрей Макаревич давал сольный концерт в Кремлевском дворце съездов. Дарья Донцова возглавляла список бестселлеров.

И, конечно, Данилов не удержался от того, чтобы посмотреть спортивный раздел. В чемпионате страны по футболу – и это оказалось еще одним впечатляющим свидетельством об обществе, куда молодой человек прибыл, – значились, кроме российских команд, «Динамо» (Киев), «Черноморец» (Одесса), «Шахтер» (Донецк), а также «Динамо» (Тбилиси) и «Арарат» из Еревана. Содержался здесь и большой репортаж о матче ЦСКА – «Спартак», прошедшем в Новых Лужниках. На матче собралось более семидесяти тысяч зрителей, армейцы победили два-один, на гол Дзюбы ответили Дзагоев и Панченко. Что интересно, в составах команд Данилов не нашел ни одной иностранной фамилии, а в конце репортажа говорилась об отдельных нецензурных выкриках со стороны спартаковских болельщиков, но безобразия были быстро пресечены силами правопорядка.

Да, если судить по газете, здешнее общество Алеше нравилось. Оставалось лишь понять, насколько описанное соответствовало действительности – или, как в семидесятые годы, имелся громадный разрыв между правдой в кавычках и правдой без оных. Но об этом можно будет составить представление только лично, на улицах – в процессе, так сказать, полевых исследований.

Данилов подозвал официантку и попросил счет. Ульяна почти мгновенно его принесла. Как и в обычном мире, в папочке, напечатанный на лазерном принтере. Там значилось: капучино – 1 руб. 20 коп., тирамису – 1 руб. 65 коп. Не задумываясь ни на секунду, как и чем он будет платить, Алексей полез в кошлек. Как ни странно, в нем оказались рубли и копейки – те самые, из прошлого, которые он застал совсем маленьким. Банкноты были непривычно небольшими, с витиеватым шрифтом и ленинским барельефом: желтенькие рубли, зеленые трешки, синие пятерки. В портмоне у Данилова нашлись даже пара красных червонцев и одна сиреневая двадцатипятирублевка. Алексей вытащил трешку и положил в папочку – а так как Ульяна оказалась рядом, бросил ей стандартно: «Спасибо, сдачи не надо». И тут девушка распунцовелась еще пуще, чем полчаса назад, во время знакомства.

– Нет! – воскликнула она. – Вы что?! Вы оскорбить меня хотите? Или проверяете? Вы что, не знаете – комсомолки чаевых не берут! Тем более стройотрядовки! – Она залезла в свой кошелечек, отсчитала три пятака – громадных, полновесных советских пятака, – аккуратно положила их на стол и, словно оскорбленный вихрь (если только вихрь бывает оскорбленным), умчалась.

Чувствуя себя ошарашенным и, непонятным образом, слегка уязвленным, Данилов покинул гостеприимное кафе и вышел в город. Нет, он никак не мог понять это общество, в котором мирно уживались тирамису, тридцать второй съезд КПСС и комсомолка-стройотрядовка-студентка, не берущая чаевых. И немедленно возник вопрос: каким образом все это осуществилось? И на какой развилке мы пошли своим путем, а они тут – своим?

«Надо где-то раздобыть здешний учебник современной истории», – пришла ему в голову мысль, и Данилов счел ее весьма здравой, однако было непонятно, где этот самый учебник взять. В библиотеке? Из центровых библиотек он помнил только «Ленинку» и «Историчку», но записываться туда – целая морока, да и ждать потом часами, когда принесут нужную книжку… И тут всплыло: книжный магазин! И впрямь, если кафе (закусочная, пирожковая) дало ему немало пищи для понимания нынешней Москвы, тогда место, где торгуют не кофе, а знаниями и чтивом, способно принести куда больше! Он крутанулся на подошвах и зашагал по тротуару Садового кольца не к «Красным Воротам», куда шел первоначально, а в противоположном направлении. Совсем неподалеку отсюда, соображал он, находится Мясницкая, а там – магазин «Библио-глобус». И раз здесь сохранилось Садовая, здание МПС, а также рубли (правда, в своем старинном, древнем изводе), то был шанс, что книжный также остался на своем месте.