Что для нас есть хорошего в предложении парней из НАШЕГО отряда?

— А там что, есть что-то хорошее?

— Цена.

— Не понял.

— Сто десятин за сто тысяч. Теперь понятнее?

— Ну-у-у-у? — шумно выдохнул воздух Виталик, с неким растерянным выражением лица глядя на атамана.

— Понятно, ничего не понял, — ухмыльнулся атаман. — Объясняю. Хорошо то, что высокая цена озвучена не нами, а парнями из нашего отряда. Хотя, какой он наш, — с горечью проговорил атаман. — Там и осталось то наших восемь человек всего, да и то последние дни я в больших сомнениях по этому поводу пребываю. Так ли уж они теперь будут нам верны.

— Так что, хорошо, что такая высокая цена озвучена не мной и не тобой. Что известно — мы предлагали меньше, много меньше, а цену задрали другие, — атаман снова отвернулся в сторону залива и, собравшись, тяжело опираясь на костыли медленно зашкандыбал дальше по берегу залива, тяжело с трудом переставляя единственную здоровую ногу.

Вот для чего ты должен был упомянуть в разговоре с ними об истории с Дюжим и Малом, как те раскрутили на кедрач компанию Сидора. Парни сами не понимают, во что они вляпались, — скупо ухмыльнулся он. — Теперь, ни Сидор, ни Димон, ни кто-либо другой, ни в жизнь не догадаются, кто её назначил, эту цену.

Как людьми, оказывается, легко манипулировать, — криво ухмыльнулся Бугуруслан, медленно, осторожно переставляя костыли. — Сделай людям заведомо неприемлемое предложение и подтолкни в нужную сторону. А они уж сами доделают за тебя всю грязную работу. Да ещё и спасибо притом скажут.

— Не понял.

— Поймёшь, когда придём.

Злая, мстительная ухмылка на едва уловимое мгновение исказила хмурое, измождённое лицо атамана.

— Что ж, хотят, пусть будет по примеру Дюжего с Малым. Сто за сто, я не против. Я даже за!

— И я за, — медленно, словно заторможенный повторил следом Виталик. — Ну что ж. Пусть у нас уже есть кедрач, но сто десятин — это сто десятин. Ты прав. А учитывая, что у нас с тобой не по одному паю…, — задумавшись, Виталик какое-то время молчал, медленно двигаясь вдоль кромки прибоя, и искоса, оценивающе посматривая на атамана.

— А что, может и получится, — медленно проговорил он. — И в городе нашем клановая Старшина такое дело охотно поддержит. Кедрач — это кедрач. Заодно, глядишь, и бросовые песчаные земли из городского фонда, из тех, что поближе к городу, выделят под кедрач даром, а не заставят выкупать по своим безумным ценам. А нет, так и в предгорьях есть хорошие песчаные участки, к тому ж бесплатные.

И в Городском Совете обязательно должны знать, чья это инициатива. Наша! Ещё один плюсик нам в корзину добропорядочных горожан. Глядишь, и не будут больше смотреть на нас как на голоштанных оборванцев. Тем более что это уже не первая такая цена за кедрач. Дюжий с Малым, на самом деле первыми тропку протоптали. Ну, а мы следом.

Да и так поднять нынешнюю оценку кедровников, значит намного повысить и собственную самооценку их владельцев. На такое многие пойдут. Да что там многие — все. А со временем, глядишь, и ещё цену повысим. Совсем хорошо. Тогда со временем или при случае и продать часть кедровников можно. Так сказать, резервный или пенсионный фонд.

— Значит, решено, — довольно кивнул атаман. — Доля — сто десятин, иначе сто тысяч золотых. Но не в золоте, а в кедровнике.

Не всё меряется деньгами, — злая, со скрытой издёвкой, кривая улыбка промелькнула на лице атамана. — Тут мера иная — духовная.

А ты ведь так ничего и не понял, — покосился он на своего друга. — И это хорошо. Не понял ты, не поймут другие.

— Не понял? — удивлённо повернулся к нему Виталик. — Что?

— Пришли, — атаман замер на краю какого-то пустыря.

— Куда пришли? — недоумённо закрутил головой Виталик. — Что я не понял?

За разговором они незаметно подошли к концу тянущегося вдоль замковой стены широкого глубокого раскопа и теперь перед ними в заросшей чахлым кустарником низине раскинулись большое пустынное поле с редкими, оплывшими от времени каменными руинами, не тронутыми пока ещё расчисткой.

Слева, ближе к замку виднелись едва выступавшие над землёй остатки старой крепостной башни с большим куском неразобранной до уровня земли крепостной стены, опоясывавшей когда-то эту дальнюю, хозяйственную часть замка. Кругом было тихо. Никого. Лишь изредка пролетали морские птицы над головой, да вдали, на противоположной стороне залива на Толстом мысу виднелись едва видимые отсюда останки разрушенного маяка.

— Тут же одни руины кругом. Никого и ничего, — недоумённо закрутил головой Виталик. — Даже пираты отсюда свалили на противоположную сторону залива, подальше от наглого барона. Что мы здесь делаем?

Подняв глаза к небу, Виталик проводил растерянным взглядом пролетевшую мимо какую-то большую морскую птицу.

— Разве что бакланов здесь полно, — мрачно уточнил он. — Звыняй, альбатросов тобой любимых тут нэма.

Недоумённо посмотрев на заросшие высоким ярко зелёным камышом мелководные, широкие канавы, густо под разными углами пересекавшими здесь весь берег, и высящиеся среди всего этого безобразия какие-то невысокие оплывшие от времени холмы и многочисленные каменные развалины, Виталик в полном недоумении более внимательно вгляделся в глаза атамана.