Я немного подумал и хлопнул по протянутой руке. Я ничего не терял и был уверен в том, что мне не придется колесить по округе, разыскивая дорогу в рай. Интересно, а как Олигерьев мог написать в своих записках о Пугачевой, страдающей в раю, если во времена их написания Пугачева еще не родилась?

День закончился шашлыками, которые мы жарили прямо во дворе на решетках, лежащих на приспособлениях, названных американцами барбекю.

Ночью на сытый желудок мне снился сон о том, как я ведрами таскаю живую воду в огромный бак на повозке, в которую был запряжен огромный французский монстр с мохнатыми ногами. Тяжеловес, — подумал я, ощущая свинцовую тяжесть воды. Заглянув в ведро, я увидел, что вода действительно свинцового цвета и переливается как ртуть. Вылитая в бочку вода распадалась на маленькие блестящие шарики, сливающиеся в один огромный меняющий свою форму блестящий шар, из которого выскакивали руки, ноги и чьи-то головы. Одна голова вдруг улыбнулась и сказала ласковым голосом жены:

— Вставай, снова бандиты приехали.

Я встал и пошел к воротам. Все-таки, я хозяин и должен открывать ворота.

За воротами стояла черная большая автомашина повышенной проходимости одной знаменитой иностранной фирмы, а у ворот стоял улыбающийся как солнечный зайчик местный криминальный авторитет по имени Мардат.

— Ай-вай, Олег Васильевич, — шел он ко мне с протянутыми для объятий руками, — ну как вы не могли сказать, что являетесь лучшим другом для такого авторитетного чекиста как товарищ Гудыма. Ай, как нэхорошо получилось, а где сам товарищ Гудыма?

— В доме, отдыхает, — сказал я и Мардат полетел прямо к дому, однако его полет был прерван шкафом-охранником в черном костюме и белой рубашке с черным галстуком. Он как будто работал в похоронном бюро и были нанят специально для того, чтобы в какой-то момент вернуться по старому месту работы, но уже с готовым клиентом.

— Куда? — сказал охранник.

— К товарищу Гудыме, я его друг, — сказал Мардат и поднял руки, показывая, что у него нет дурных намерений и спрятанного оружия.

После обыска Мардат был пропущен в дом. Шашлыки шашлыками, а работа работой.

В доме Мардат обнимался с Гудымой так, как будто был его самым близким родственником и так рад появлению, что даже места себе не находил, чтобы сделать родственнику приятное.

— Товарищ Гудыма, — ворковал он, — все районное начальство сидит в машине и ждет сигнала, чтобы накрыть поляны в любом месте и на любое количество гостей по самому высшему классу. Каждый будет рад оказанной чести выстрелить из подаренного личного Дзержинским маузера старейшему чекисту нашей страны. Это все равно, что орден на грудь получить.

— Стар я стал, — начал дребезжать старый чекист, но с каждым словом голос его креп и наливался металлом, отлитым людьми с горячей головой, чистым сердцем и холодными руками, — однако слышал, что ты лапы начал протягивать на мое имущество, подаренное моему лучшему другу? Заруби себе на носу, — сказал Гудыма и в руке его с ловкостью фокусника появился маузер с чекистским знаком на рукоятке, — бывших чекистов не бывает. Мы все как одна семья, в горе и в радости, и в работе после окончания службы. Такие же, как и сотрудники НКВД, которые всегда работали семейно на всех постах, куда их посылала коммунистическая партия и советское правительство. Все семьи, как цыгане кочевали из города в город, подчиняя все вся своему командованию. Не будет меня, на мое место встанет другой и возьмет в руки этот маузер, как символ вечной власти, данной нам Лениным и Сталиным.

— Так точно, товарищ Гудыма, — сказал Мардат, — бес меня попутал. Сказывали люди, что чертовщина в этих местах водится, вот я и решил это место прикрыть, чтобы людям нашим жилось спокойно.

— Ты поосторожнее с бесами, — металлическим голосом сказал Гудыма, — у моего друга есть такое средство, которое бесов уничтожает на расстоянии. Поэтому не зли его, а мне уже поздновато пикники устраивать. Скажи спасибо районным начальникам за внимание, пусть занимаются исполнением своих прямых служебных обязанностей, а я уж тут немного отдохну, да поеду по своей епархии с инспекцией, не забудь, что я люблю кашку кукурузную с маслом сливочным.

— Будет сделано, — сказал Мардат и исчез так, как будто действительно был связан с бесами.

После ухода Мардата мы сидели тихо, и никто не решался произнести первое слово, как в том анекдоте, когда мужики с больными головами утром вспоминали, а с чего началась вчерашняя пьянка.

— Ну, как? — спросил Гудыма.

— Как как? — переспросил я, — трясти надо. Пойдем во двор.

Во дворе я осмотрелся и сказал одному из охранников поставить свой «джип» прямо напротив колодца. Водителя второй машины отправил в хозмаг за крепкой веревкой. Сказал, чтобы купили метров двести.